До свидания, мальчики! - [47]

– Почему я должен носить твои туфли?

– Не носи. – Инка даже головы не повернула.

– Имей в виду, я сейчас брошу их на песок.

– Бросай.

Я и не думал бросать. Мне было приятно нести Инкины туфли. Просто меня злила ее самоуверенность. Мы нашли Катю. Она сидела одна недалеко от воды.

– Как сдала? – спросила Катя.

– Представь себе, на «отлично».

– Где все? – спросил я.

– Витя и Женя купаются. А Сашка где-то носится. Прибегал два раза, тебя спрашивал.

Катя сидела лицом к морю. Ее вытянутые ноги были засыпаны песком. Она смотрела на нас, повернув голову и откинув ее назад. Глаза у Кати были, как у Нюры, Алешкиной сестры, переменчивы, как цвет моря. Такие глаза часто бывают у морских девчонок; голубизна их глаз то сгущается до синевы, то бледнеет, становясь почти прозрачной. Море и Катины глаза были одного цвета.

– Такая жара, а ты не купаешься. – Инка расстегнула крючки на юбке, и она скользнула вниз по ее ногам.

Инка переступила через нее и села и, сидя, стала снимать через голову кофту.

– Сашка запретил. Велел вас ждать.

Инка нагнулась к Кате, что-то быстро сказала ей на ухо, засмеялась, и ее верхние зубы чуть прижимали нижнюю губу. По воде шла Женя. Она обходила купающихся, но на берег не вышла, а осталась стоять по колено в воде, отжимая шаровары. У Жени были очень худые ноги выше колен, и, чтобы это скрыть, она носила пышные шаровары. Шаровары намокли и липли к телу, поэтому Женя их отжимала. По-моему, Инка что-то сказала по поводу Жениных ног. Мои сестры не ошиблись: Женя потом стала красавицей, но сейчас она была похожа на мокрую курицу. По берегу бежал Сашка. Вслед ему поднимались головы пляжников, которых он обсыпал песком.

– Чуточку позже ты не мог прийти? – крикнул Сашка и только после этого остановился против меня. Со стороны, наверно, можно было подумать, что он собирается со мной драться.

– Когда смог, тогда пришел. Не приставай. – Я стоял над Инкой, старался не смотреть на нее, и все равно смотрел. После разговора на бульваре мы были с ней на пляже впервые. Я смотрел на Инку, и все в ней казалось мне новым. Конечно, ничего нового в ней не было. Просто я теперь относился к ней по-другому. И она ко мне тоже.

– Ты что, статую из себя изображаешь? – спросил Сашка.

Инка засмеялась. Она смотрела на меня и смеялась.

– Пойдем, – сказал я.

И когда пошел вслед за Сашкой, Инка позвала:

– Володя! Володя, подойди на минуточку! – Я подошел. Инка сидела, подогнув ноги. – Нагнись. – Я присел на корточки и нагнул голову. Инка зашептала: – Если выиграешь, пойдем кушать мороженое. Пойдем?

– Подумаем, – сказал я, оперся на ее колено и поднялся.

– Еще, еще нагнись, – сказала Инка. Я нагнулся. – Не забудь, ты обещал посоветоваться с нашими.

– Хватит шептаться, – сказал Сашка. – Катя, без меня не купайся.

– Ну хоть разок окунусь. Смотри, какая жара.

– Ей жарко, а мне не жарко. Ладно, разок окунись.

– Тоже мне Али-паша, – сказал я.

– А ты не вмешивайся, – ответил Сашка.

Он пошел впереди меня, забирая вправо от берега, чтобы избежать повторной встречи с пляжниками, которых он только что обсыпал песком. Он предпринял этот маневр не задумываясь, по инстинкту самосохранения. Понять не могу, как он умудрился бежать: мы с трудом пробирались шагом между раскинутых по песку рук и ног. Множество людей одновременно разговаривали, кричали, смеялись. Вся эта разноголосица существовала сама по себе в звонкой и гулкой тишине пляжей: так всегда бывает возле открытых пространств воды. Когда Сашка хотел мне что-нибудь сказать, он останавливался и ждал, пока я к нему подойду.

– Такого партнера у тебя еще не было, – сказал Сашка.

– Ладно, ладно, идем, – ответил я, подталкивая Сашку в плечо.

Через несколько шагов Сашка снова остановился.

– Мне таки пришлось побегать, пока я его нашел. Во-первых, он всех обыгрывает, во-вторых, не умеет играть. А в-третьих, об этом не догадывается. Даже я мог его обыграть, если бы не зевнул туру.

– Ладью, Сашка, ладью. Когда ты научишься правильно называть фигуры?

– Тебе нужен партнер или терминология? – спросил Сашка.

Партнеров для меня Сашка находил здорово. Он подсаживался к играющим и некоторое время изучал обстановку. Потом сам играл партию с наиболее сильным противником, быстро ее проигрывал, после чего, как бы между прочим, говорил: «У вас, наверно, первая категория. У моего товарища тоже первая категория, и он играет почти как вы. Может быть, немного лучше». Обычно у моего будущего противника не было никакой категории, но любителя легче уговорить, что он играет в силу мастера, чем доказать ему, что он вообще не умеет играть. В большинстве случаев Сашкины слова вызывали немедленное желание померяться со мной силами. Тогда появлялся я. Самый щекотливый вопрос организации поединка – денежное вознаграждение за выигранную партию – мы решали с Сашкой вдвоем.

Мы вошли в тень навеса. Здесь было царство мам с детьми, преферансистов и любителей шахмат. Мы подошли к играющим. Вокруг моей будущей жертвы сидели и стояли шахматные знатоки. Они все знали и все предвидели. Им одним был известен самый лучший ход, и, если игроки делали другой, знатоки объявляли партию проигранной. Мой будущий противник сидел по-турецки, и его огромный живот покоился на коленях. Он сверху смотрел на доску, и, когда передвигал фигуру, ему было очень трудно дотянуться до нее рукой: мешал живот.