До скончания века - [25]

– Я уверен, они будут искренни. Насколько мне известно, родственники всегда жаждут женить холостяка, – заметил священник.

Маркиз рассмеялся.

– Что правда, то правда. Они не переносят чужой свободы и независимости, коль скоро сами угодили в оковы брачных уз.

– Мне кажется, мой дорогой Квинтус, что вы поступили правильно, дождавшись встречи с той женщиной, в которую можно влюбиться с первого взгляда. Мне, в свое время, также повезло с женой. Правда, тогда я был совсем молод, – улыбнувшись, сказал священник.

Вздохнув, он продолжал:

– Мы доставили друг другу невыразимую радость. Иному, однако, приходится ждать, как, например, вам. Но теперь-то вы понимаете, что ждали не напрасно.

– Разумеется, – согласился маркиз.

– Могу представить, как счастлива Аджанта! Мне бы хотелось выйти замуж за кого-нибудь, похожего на вас. Вот, если бы у вас был брат, – вмешалась Чэрис.

– Мне бы и самому хотелось иметь брата. Увы, я – единственный ребенок и, откровенно говоря, завидую вашей большой семье, Чэрис.

– А когда мы увидим Лиля? – спросила Чэрис.

– Завтра. Я послал за ним сегодня в Оксфорд. Грум должен передать просьбу составить нам компанию до воскресного вечера.

– Это так мило с вашей стороны, – уже совсем другим голосом произнесла Аджанта. Ее глаза загорелись особенным светом, которого до сих пор маркиз еще ни разу не замечал.

– Рад, что угодил вам.

Аджанта догадалась, что про себя маркиз добавил: «Наконец-то», и почувствовала себя пристыженной. Их глаза встретились, ей показалось, что он считает ее слова не совсем искренними, только проявлением затаившей обиду покорности. После обеда все сидели в Серебряной гостиной. Потом священник отправился в библиотеку, поискать что-нибудь для чтения перед сном. Затем их оставила Чэрис, ибо не могла ни минуты оставаться в покое. Маркиз с Аджантой остались вдвоем. Она сидела на стуле неестественно прямо. На фоне парчовой обивки ее платье смотрелось особенно эффектно. Свет люстры играл в ослепительном золоте ее волос.

Маркиз неожиданно понял, что теперь, когда Аджанта достойно одета, то, пожалуй, превосходит своею красотой всех женщин, посещавших его дом, включая Леони. В то же время она разительно отличалась от его любовниц и характером, и прочими душевными качествами. «Однако она для меня слишком строптива, слишком дерзка», – думал маркиз. Но не мог отказать себе в удовольствии продолжить словесный поединок.

– Должен заметить исполнительнице главной роли, что разочарован ее работой.

– Разочарованы? В чем же мои ошибки?

– Ваша роль очень проста. Вы – молодая, неопытная, деревенская девушка, удостоенная внимания искушенного, усталого от жизни и пресыщенного маркиза Стоу.

Губы Аджанты дрогнули в улыбке, она усмехнулась, но не перебивала маркиза. Тот продолжал:

– Он бросается ухаживать и добивается ее согласия выйти за него замуж. В доказательство своей любви он одевает ее в шелка и показывает нетленные сокровища, которые та получит в совместное с ним владение.

Маркиз остановился, но Аджанта, которой все это показалось весьма забавным, попросила:

– Продолжайте, продолжайте. Мне интересно следующее действие.

– Однако мне приходится считаться с чувствами исполнительницы главной роли.

– Извините, что прервала вас. Мне недостаточно ясен сценарий.

– Учтите, что мои наставления не подлежат ни малейшему сомнению. Итак, деревенская девушка переполнена чувствами. Она без памяти влюблена в маркиза. Маркиз предстает неким Рыцарем в сверкающих доспехах, который пришел спасти ее от скуки и непроглядности серого существования.

– И она взирает на него, разинув рот!

– Да, разинув рот. Ее сердце трепещет в ожидании, когда Рыцарь увезет ее к себе во дворец! Она вне себя от восхищения каждым его движением, каждым словом, ибо невозможно усомниться в самом Совершенстве!

Аджанта залилась смехом:

– Чудесная сказочка. Теперь мне ясно, что именно я сделала неправильно. Но начинаю сомневаться в своих способностях и уверена, что актриса подобрана совсем не та.

Маркиз сидел, откинувшись в кресле, закинув нога на ногу, и изучающе рассматривал Аджанту, как будто выискивал недостатки.

– Выглядите вы подходяще. Ни одна из актрис не выглядела бы лучше, заботами своей доброй крестной. Но вы забываете о своих глазах.

– О глазах?

– Иногда они выражают то, что никогда не может чувствовать моя героиня: осуждение, недовольство и неприязнь!

– Это не так! Я не отношусь к вам неприязненно, я чувствую что...

– Чувствуете что?

– То, что вы играете в опасную игру, опасную не для себя, но для нас.

– Что вы имеете в виду?

– Как вы откровенно сказали, все это – игра, которой суждено продлиться месяц, другой, третий, а затем пьеса навсегда будет снята со сцены, а исполнители ролей выгнаны, без малейшей надежды вновь участвовать в спектакле.

Она несколько повысила голос:

– Им станет ясно, что никогда-никогда больше не придется наслаждаться волшебством и очарованием столь величественного действа. И они будут несчастны! – легкая дрожь появилась в голосе Аджанты, когда та произносила последние слова.

Она посмотрела на маркиза. Очевидно, он не принял во внимания этого обстоятельства и теперь сидел весьма озадаченный. Перейдя на серьезный тон, маркиз произнес: