До самой смерти... - [48]

О'Брайен уже склонился в углу над Соколиным. Мейер вытер со лба пот и посмотрел на него.

– Как он?

– Жив, – ответил О'Брайен.

– Я знал, что дело кончится пальбой, – кротко сказал Мейер. Он повернулся к тому месту, где, словно изогнутая подставка для огромного коня-качалки, лежал Коттон Хейз. – Так-так, – произнес он, – а это что у нас здесь за старье? Взгляни-ка, Боб.

– Развяжи меня, – попросил Хейз.

– Оно еще и разговаривает, – сказал Мейер. – Ей-богу, по-моему, это говорящая качалка. Вот диковинка!

– Кончай, Мейер, – взмолился Хейз, и тут Мейер впервые заметил его распухшее, изуродованное лицо и быстро наклонился, чтобы разрезать веревки.

Хейз с трудом поднялся, потирая затекшие запястья и лодыжки:

– Да, надо сказать, вы прибыли тютелька в тютельку.

– Морская пехота всегда прибывает вовремя, – парировал Мейер.

– И кавалерия США тоже, – добавил О'Брайен. Он взглянул на блондинку: – У нее обалденные ноги.

Мужчины с минуту оценивающе разглядывали ее.

– Так, – произнес наконец Мейер. – Ну, вот и все, я полагаю. Нам, видимо, понадобится санитарная машина для этого типа.

– Угу, – сказал О'Брайен безразлично.

– Не хочешь сходить позвонить, Боб?

– Ладно.

Он вышел. Мейер наклонился над блондинкой и защелкнул ей на запястьях наручники. С бесстрастием примерного семьянина он посмотрел в последний раз на ее оголившиеся ноги и затем одернул на ней платье.

– Ну, вот, – сказал он. – Еще одна победа морали и приличий. У нее был совершенно бешеный взгляд, у этой дамочки. Хорошо, что не пришлось сцепиться с ней всерьез.

– А мне пришлось, – сказал Хейз.

– М-м-м. – Мейер внимательно разглядывал его лицо. – Боюсь, что у нас есть еще один пассажир для санитарной машины. Выглядишь ты, надо сказать, не шибко, дружище.

– Я себя и чувствую не шибко, – ответил Хейз.

Мейер засунул револьвер в кобуру.

– Люблю повеселиться, особенно в воскресенье.

– Ты-то что выступаешь? – возмутился Хейз. – Сегодня, между прочим, у меня выходной.

* * *

– Лгу? – переспросил Бен Дарси. – Что вы хотите сказать? Зачем мне...?

– Вставай, Бен. Пойдем в дом, – сказал Карелла.

– Для чего это? Что я... – Карелла, словно бы машинально, покрутил перед его глазами револьвером.

Дарси оторопело уставился на него, потом спросил:

– Господи, вы что, серьезно?

– А ты? – спросил Карелла, и они вдвоем направились через кусты к дому. Позади них лопались ракеты и восхищенные стоны толпы сопровождали каждое новое чудо пиротехники. Возле веранды их встретил Клинг.

– Я искал тебя, Стив, – сказал он. – Уже девятый час, а я должен заехать за Клер в девять. Так что я, пожалуй, покачу.

– Задержись еще на несколько минут, Берт.

– Зачем?

– Задержись, пожалуйста.

– Ладно, но ты же знаешь, что мне бывает от Клер, когда я опаздываю.

– Иди в дом, – сказал Карелла Дарси.

Они вошли внутрь и поднялись в комнату, которая раньше была детской Стива. Школьные спортивные вымпелы до сих пор украшали стены. С потолка свисали модели аэропланов. Справа от окна, рядом с письменным столом, висел на стене самурайский меч, который Стив прислал домой с флота. Карелла не испытывал никакой ностальгической грусти. Он привел сюда Дарси потому, что в этой комнате им никто не помешает, а он собирался провести допрос по всем правилам, и ему для этого нужно было психологическое воздействие замкнутого и беззвучного пространства (четыре стены), которое создавало полное впечатление ловушки. В восемьдесят седьмом участке он повел бы его в специальную комнату для допросов, находившуюся рядом с канцелярией, и тоже по этой же самой причине. Некоторые полицейские использовали этот кабинет и для силового давления, но Карелла за все годы службы ни разу не тронул ни одного заключенного и сейчас тоже не собирался менять свои привычки. Но отказываться от психологического воздействия он не хотел. Он твердо знал, что Дарси лжет, и ему было важно понять, почему он лжет. Карелла и револьвер свой не убирал с этой же целью. Он знал, что оружие ему не понадобится, но оно придавало их разговору большую значительность и официальность. И Клинга он попросил сопровождать их наверх для того же, резонно полагая, что присутствие второго полицейского еще более вызовет у допрашиваемого чувство неизбежного разоблачения: напрасно будет ложь выпускать свои щупальца, их он неумолимо отсечет все новыми и новыми уличающими Дарси доводами.

– Сядь! – приказал он Дарси.

Дарси сел.

– А теперь ответь, почему ты хочешь смерти Томми? – без всякой подготовки спросил он.

– Что?

– То, что ты слышал. – Карелла встал справа от стула, на котором сидел Дарси. Клинг, понимая, что происходит, немедленно навис над допрашиваемым слева.

– Смерти Томми?! – воскликнул Дарси. – Вы что, разыгрываете меня?

Для чего мне...

– Именно об этом я тебя и спросил.

– Но я...

– Ты сказал, что какой-то мужчина, ростом чуть повыше тебя, подошел к тебе сзади в кустах и обхватил тебя рукой за горло, так?

– Да.

– А затем он ударил тебя по голове, так? Один раз? Так?

– Да. Все так и произошло. Но какое это имеет...

– У меня рост шесть футов, – сказал Карелла, – плюс-минус четверть дюйма. Вот здесь Берт, он на два дюйма выше. Между нами примерно такая же разница в росте, как между тобой и нападавшим, не так ли? Ты ведь, кажется, так говорил?