До поворота (Кровавый Крым) - [58]

Слава согласно кивнул. Мила задумчиво вертела стекляшку:

— А что это?

— Опиюха.

— Зачем так много? Меня вмажешь?

— Нет. Меняться будем?

В голосе наркомана появилась звенящая дрожь.

— Ну немножечко! — кокетливо скосила глаза Мила.

Нервно заходил по выпирающему горлу хрящ кадыка, бледные пальцы прилипли к черному стволу. Казалось, парень сейчас сорветься и покроет уютную тишину свинцовыми противно жужжащими мухами. Но не сорвался, осторожно положил автомат рядом и расслабился, сделав пару глубоких вдохов. Наверное, до ста досчитал, как мама учила.

— Отдай, миром прошу.

— Да хорошо, — пожала плечами Мила, как можно равнодушнее, и положила пакетик рядом на пол. — Пошли? По кругу. Ме-е-едленно.

Немного замешкавшись, Слава подобрал автомат последним, наркоман уже сидел на милином месте, нежно поглаживая пакет.

— Фу, вот здорово, — его глаза заполнило неприятной поволокой. — Теперь слушай сюда. — Он опять начал читать по-немецки стихи, они то пулеметной очредью неслись под потолок, вороша затхлые тряпки, то свивались клубочками под самым его носом, путаясь картавым длинным «r» на языке и между зубами. Неожиданно парень замолк. Потом тихо процедил:

— Вечный немецкий гений.

— Так это ж опять Гейне! — уверенно крякнула Мила, но вдруг засомневалась, — или Гете?

— Не важно, — довольно улыбался парень, — гения от этого не меньше. А к великой немецкой культуре принадлежит все, что написано, хорошо написано, по-немецки! Не перебивай меня! Сейчас мы удовлетворим наше любопытство. Мы откроем ящики!

Слава никакого любопытства не испытывал — только усталость. Парень повертел в руках какие-то металлические кусочки и присел на корточки возле ближайшего ящика.

— А потом я умру!

От этого Слава чуть не подпрыгнул: «Опять псих!!! Главное чтобы без нас… — он уважительно осмотрел широкие, еще полные сил, плечи наркомана, — это если нам его придеться, то не факт, что будет без нас… Кругом сумасшедшие и наркоманы. Сумасшедшие-наркоманы. Наркоманские-сумасшеды!.». Легко, но словно нехотя, открылась крышка первого ящика. Даже не посмотрев, парень перешел к следующему. Потом еще.

— Вот и все, — он жалобно вертел в руках два покореженных кусочка.

— Отмычка сломалась. И бравого викинга Отто Розенфельда проводит в последний путь его верный сломанный клинок… Смотрите! — он оглянулся, — ну чего вы на меня-то вылупились?! — несильно толкнул Милу, — хватайте сокровища и вон отсюда!!!

— Да не юродствуй, ты.

Почему-то Слава проникся к врагу дружеским сочувствием.

— Никто тебя убивать не собирается!

В ответ парень только громко захохотал и полез вместе с Милой ворошить внутренности вскрытых двух сундуков, разинувших белесые пасти.

— Янтарь! — восторженно поднесла к глазам и даже понюхала Мила, вот-вот лизнет!

— М-да, — наркоман казался разочарованным, — мин действительно нет! Сплошная «янтарная комната», тоже мне — тайна забытой цивилизации! — он даже пнул один ящик и скривился от боли, ругаясь по-немецки.

— Ух-ты, тут еще и картины есть! — развернула тряпочку с ярко-оранжевым нарисованным абрикосом Мила, — настоящие соровища. Пропавшие шедевры.

— Гореть должны хорошо, — пощупал материю наркоман, — погребальный костер, достойный истинного арийца…

— Это тебя, что-ли? — тоже сунулся в ящики Слава — действительно барахло какое-то.

— Да. Я — поволжский немец. Второй сорт. Но не третий, не четвертый… Я — немец! Немец!

— Не врубаются, — с удовольствием вертела в руках какие-то желтенькие бляшечки Мила. — это ж — красота!!! Ты что?!!!

Наркоман вываливал содержимое ящиков на середину помещения, туда же подобрал и аккуратно уложил в кружочек останки немецких солдат, сам удовлетворенно сел сверху, закурил медленно, торжественно, как в последний раз.

— Держи, — кинул обратно Миле зажигалку и пачку.

— Ты это, серьезно? — Мила учащенно задышала, сладко, волнительно — влюбленная героиня! Героин только так себе… Избит, обшарпан и без зубов. Распаковал шприц, отвел в другой руке ампулу и посмотрел вдруг в зрительный зал:

— Нет, огонь мне будет нужен!

— Зачем?

Почему-то Славе сейчас не хватало противного, обжигающего действия водки, ее вкуса, цвета и остро-механического запаха.

— Огонь должен очистить мое тело и останки этих павших героев! — с разведенными в стороны и вверх руками парень стал похож на трагического клоуна. Сжав автомат, Слава хотел встать, чтобы остановить зарвавшегося вандала, но тот только расхохотался.

— Твой магазин пуст. А она меня поймет…

Зачарованно, как кролик на обедающего удава, Мила смотрела на шприц, покачиваясь вместе с ним:

— Да-да. Не мешай ему. Прошу тебя, любимый мой!

К кому отнести эти слова Слава не понял и остался на месте. Мила с придыханием шептала:

— «Золотая», он же на «золотую» пошел!!! — ее восторгу не было предела.

Всмотревшись в кучу, никакого золота Слава не обнаружил, только рыжий янтарь, тряпки и холсты без рам, да пара деревянных статуэток и одна из белой кости, в виде закутанного в халат толстого китайца — тот весело скалился, распираемый счастьем. «Может, это действительно произведения искусства? — пришла запоздалая мысль, — их спасать надо, в музей передавать!» — но вспомнив про трупы, плававшие в воде у входа, Слава передумал. Не до того!