До и после политики - [7]

Мы ждём, что новый круг задач, которые ставит перед собой государство, предполагает и восстановление справедливости по отношению к Церкви.

Мы ждём, что социально-политическая реабилитация Русской православной церкви после эпохи принудительного госатеизма будет наконец доведена до конца. Полная реабилитация Церкви – это историческая необходимость.

Об этом мы молимся сегодня.

Верь, проси и не бойся!

Нас упорно призывают жить и относиться друг к другу по правилам зоны – «Не верь, не бойся, не проси».

Наше же православное правило должно звучать иначе – «Верь, проси и не бойся!». Так нас учит Христос.

Социальное начало в православии

Ядро любой национальной традиции – это общие ценности и модели взаимодействия людей в рамках этих ценностей. То есть социальная этика и морально-нравственный «код». Но такая этика, как правило, имеет религиозные истоки.

Ещё знаменитыйсоциолог Макс Вебер в своей книге «Протестантская этика и дух капитализма» (1905) утверждал, что любая религия связана с общественными устроениями, а не только с проблемой спасения души. Он исходил из идеи о том, что любая религия «помимо своей конечной (сотериологической) цели имеет и вполне конкретные общественные задачи, начиная с того, что любой религиозно-этический комплекс оказывает непосредственное влияние на общественные отношения, в том числе на экономику»[1].

Иными словами, сегодня веберовское утверждение – аксиома общественных наук. Из неё следует, что никакая общественная этика не может иметь других корней, кроме религиозных. Если связь с этими корнями прерывается, этика всё равно остаётся в подсознании нации. Её можно реконструировать методами гуманитарных исследований, а можно наблюдать воочию в кризисные и поворотные моменты истории. Например, во время Великой Отечественной войны очень многие солдаты, несмотря на официальный атеизм, обращались к вере.

Вполне очевидно, что важнейший элемент национальной культуры есть культура поведения. Но как определить социально-этическое и культурное ядро российской традиции на основе религиозного фактора? Если придерживаться веберовской формулы, получится следующее определение: «православная этика и дух солидарности» (то есть справедливости, товарищества и взаимопомощи). Это и есть специфический русский этос[2]. Важной его частью является идея справедливого общества. Перенос этого содержания от эпохи крестьянской «общины» к периоду попыток построить социальное государство закономерен. Он отражает социокультурную преемственность евангельских архетипов в русском обществе через посредство православия и православной церкви. Апостольское христианство, содержащее в себе идеал общинной справедливости, и общественная справедливость в России – неразрывные понятия.

В сущности, идея справедливости играет в русской традиции роль категорического императива. Даже революцию 1917 года вчерашние крестьяне воспринимали не как диктат воинствующего безбожия, а как приход высшей справедливости. При этом подлинные корни идеи социальной справедливости в русской традиции – не в политэкономических прописях марксистов, а в христианском сознании.

Более широкий, общекультурный контекст также обнаруживает тесное взаимодействие светского и религиозного. Даже узкий слой российской интеллигентской культуры, где светская и религиозная линии кардинально разошлись ещё в XVIII веке, испытывал это взаимопроникновение (вспомним произведения Гоголя, Достоевского, Лескова, Льва Толстого). А уж в остальном обществе, – как говорится, «в народе», – это взаимодействие, взаимообмен светского и религиозного осуществлялись постоянно. Выражения вроде «это не по-христиански», «креста на тебе нет!», «побойся Бога» часто можно услышать из уст нерелигиозных людей. Светское общество несёт в самом себе нормы христианской этики.

Разумеется, и РПЦ, и духовенство других религий учитывают этот феномен социального начала в религии и работают с ним. В последние годы получили известность положения «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви». Напомним, что аналогичный документ существует и действует в Римско-католической церкви. Здесь Россия также следует мировым тенденциям.

В последнее время набирает силу процесс социализации Церкви. В СССР такой процесс был невозможен, а в России 1990-х его искусственно заморозили. Между тем, например, в Польше социализация церкви прошла еще в 1980-е годы. После ухода коммунистов никто не мешал польскому католичеству вернуться в свою социальную нишу. Поэтому сегодня вся консервативная часть политического спектра Польши пропитана католическими идеями.

В других странах Европы и Америки социализация прошла ещё раньше. В России она происходит с некоторой временной задержкой. Причина – слишком долгий период госатеизма, а также сегодняшние его рецидивы, от которых, к сожалению, не свободна часть политической элиты. Вспомним, как Михаил Прохоров попытался протолкнуть к рассмотрению так называемый «Религиозный кодекс», ограничивающий права верующих.

Тем не менее процесс социализации православия и других традиционных религий в России исторически неизбежен. Во-первых, он находится в русле мировых тенденций. В частности, этот процесс поддерживается запросом современного общества на «светскую религиозность», связанную с феноменом «постсекулярности», о которой в последние годы очень много говорят на Западе и, к сожалению, пока мало в России.