До Берлина - 896 километров - [44]

Несмотря на то что двигались мы по незнакомой еще территории, заглядывать в карту не приходилось. Шли по следам танковых гусениц, видневшихся и на грунте, и на асфальте.

По мере приближения к городу Баутцену пейзаж менялся. Плоские деревянные постройки польского типа сменились приземистыми домиками с островерхими крышами. Деревни были чистенькие, ухоженные, с палисадниками, в которых вяли прошлогодние георгины, стояли веселые глиняные гномы или блестели зеркальные шары. Наконец мы нагнали арьергарды танкистов, вереницы машин следовали одна за другой. Авиация наша теперь абсолютно господствовала в воздухе, и когда нет-нет да и появлялись немецкие самолеты, их тотчас же атаковывали советские ястребки. Завязывался воздушный бой, и карусель сражающихся отваливала в сторону от дороги. Бомбы же падали и рвались где-то уже на полях. А танки все шли и шли на юг, не соблюдая даже установленных интервалов между машинами.

Мы с Петровичем вспомнили дороги Калинина, Великих Лук, украинские дороги от Харькова до Днепра и даже до Молдавии. Вспоминали, как команда «воздух» сжимала сердце, и сколько трагедий развертывалось на глазах под свист и грохот немецких авиационных бомб. Как все изменилось. Теперь мы вот движемся себе по дороге, даже ленясь глядеть в небо, где завязался очередной воздушный бой.

Разгар января. Дома сейчас крещенские морозы, дуют ледяные ветры, деревья стоят, одетые инеем. Сугробы до окон изб. Здесь же что-то вроде нашего позднего ноября. Под ногами слякоть, падает какая-то снежная мокреть, застилая поля. Танки сердито урчат в грязи, и пехотинцы, сидящие на броне, облеплены грязью так, что напоминают статуи, отлитые из бетона.

НП славной гвардейской третьей бронетанковой армии, оказалось, находится… под открытым небом. На покатом холме на зелени вытаявшей из-под снега ровной, расчерченной озими стоят несколько танков. Возле одной из машин — маленькая раскладная табуретка и раскладной алюминиевый стол. У стола, распекая кого-то, стоит невысокий коренастый человек в черном танкистском комбинезоне и в папахе, заломленной на затылок. Это и есть Павел Семенович Рыбалко, один из известнейших танковых военачальников второй мировой войны. Он распекал какого-то танкиста, стоявшего перед ним навытяжку.

Я познакомился с Рыбалко еще на Днепре и несколько дней пробыл в его армии, наступавшей тогда, вопреки законам божеским и человеческим, по страшной украинской грязи. Пехотинцы с трудом выдергивали из грязи ноги, а танки Т-34 шли по этой грязи, наступали, маневрировали. Закончив свой разнос, командарм рассеянно взглянул на меня и, весь занятый своими мыслями, сказал:

— А, вы?.. Как вы меня отыскали?

— Ваша армия, товарищ генерал, славится на весь фронт образцовой связью.

Комплимент повис в воздухе. Генерал был захвачен зрелищем, развертывающимся на горизонте. С холма отлично просматривалась долина небольшой речки, за которой в свете тусклого зимнего дня вырисовывался промышленный город. Пирамиды терриконов, копры шахт, массивные заводские постройки с гребешком труб. С юга на город наступали танки. Шли строем «гуся». Двигались прямо по зеленым озимям, а с городской окраины по ним палили пушки. Все это, напрягая зрение, можно было увидеть без бинокля. Видно было, что два танка окутывает желтый дым, а один почему-то вертится, как сумасшедший, на месте.

— Ах, не так, не так пошел Арбузов, — с досадой произнес командарм, отнимая от глаз бинокль и смотря на карту. — Ну разве можно вот так, в лоб? Две машины про…садил… А мог бы обойти вот отсюда.

— Передать приказ повернуть? — спросил другой человек, в таком же танкистском комбинезоне без погон.

— Не надо, пусть уж идет. А за эти две машины я с него штаны спущу. Ага, видите, видите. Вон там снова задымило. На улицу ворвались. Из-за домов их уже не видно. Молодец все-таки Арбузов. И доты, должно быть, подавил.

В первый раз довелось мне непосредственно наблюдать за танковым наступлением с НП. Похоже было, что это не бой, а маневры, что наступают красные, обороняются синие, а не сошлись в смертельной схватке соединения двух самых мощных армий. Сквозь хлопки выстрелов и разрывов там у города просочился шум авиационных моторов.

— Ага, вызвали авиацию, — произнес Рыбалко.

— Павел Семенович, сходите в траншею, — решительно сказал высокий танкист неизвестного звания.

— Да, да, это верно, — деловито отозвался командарм и приказал мне: — Отгоните вашу машину. — Он пошел к земляной щели, над которой еще трудились его саперы, Совсем было сошел в эту щель, но потом поднялся и сердито сказал мне: — Вы что, заговоренный? Марш в укрытие… А машину вашу пусть отгонят подальше, для летчиков ориентир: раз машина, значит, начальство.

Но пикировщики такой знакомой мне теперь системы Ю-87 прошли над нами и с воем опростали свои кассеты над предместьем, в которое уже втягивались танкисты, Рыбалко получил сообщение — выведены из строя еще две машины. Но танкисты уже прорвались к центру города. Другая группа пикировщиков зашла с юго-запада. Но уже во весь голос говорила артиллерия прикрытия. Один из самолетов как-то клюнул на нос и ушел за горизонт, волоча за собой дымный хвост.