Дни, полные любви и смерти. Лучшее - [127]

Дни травы, дни соломы [134]

1

Туман в углах, туман в голове:

День серый разбит, кровь течет по траве.

Генри Барабан. Баллады

Кристофер Фокс шел по улице города. Хотя нет, это была городская дорога. Даже городская тропинка. Он шел в тумане, но туман был не снаружи, а у него в голове. Все как-то чуть-чуть странно. Как-то чуть-чуть неправильно.

Взять, например, океаны травы. Разве возможно, чтобы посреди большого, шумного (а именно такой он и был) города, прямо на главной улице колыхалась высокая трава? Что это: смутно припоминаемые отголоски эха и тени или все-таки реальные звуки и предметы? Кристоферу как будто протерли глазные яблоки неким волшебным очищающим составом, как будто даровали свыше новую способность слышать звуки и различать запахи; как будто обновилось все его тело и он дышит совсем другим воздухом. Приятно, слов нет, – но что же произошло? Почему мир вдруг наполнился новыми жизненными соками?

Кристофер не мог вспомнить, какое сегодня число, и уж точно не мог понять, который час. День серый, но не унылый, а переливающийся и жемчужный – воздух и вода источают сияние. Жемчужно-серый день с яркой алой каемкой. Как белка, которую подстрелили, и вот теперь внутри и вокруг нее, умирающей, мерцает алая кровь. Да, во всем чувствовалось легкое, приятное прикосновение смерти, кровавой смерти. И еще полнокровной жизни.

Даже собственное имя звучало для Кристофера по-другому. Он не знал, что это за город. Никогда он не видел города, в котором витрины магазинов трепещут на ветру. Вот они взлетают, развеваются, как ткань. Сворачиваются и разворачиваются, но не разбиваются. Город, как будто нарисованный на нежной замше, но куда более реальный, чем города из камня и бетона.

Он видел людей, которых вроде бы знал. Начинал говорить, но получался какой-то лепет. Решил купить газету – ведь газеты иногда сообщают информацию. Полез в карман за монетой, но обнаружил, что карманов в привычном понимании у него нет. Нашелся лишь кожаный мешочек, прикрепленный к поясу. А это что? Что еще на поясе? Закрепленная сверху и по бокам набедренная повязка. Вместо обычных брюк на Кристофере были обтягивающие лосины и набедренная повязка – так сказать, брюки-тройка. Ну-ка, а это что еще?

Рубаха на нем была из тонкой кожи. На ногах – мягкие туфли, мягче, чем домашние тапочки. Голова непокрыта, волосы заплетены двумя длинными косами и лежат на плечах. Он и раньше любил одеваться в свободном стиле, но, конечно же, не так. А как одеты остальные люди? Двух похожих одеяний не найдешь, сколько ни ищи.

Он все-таки извлек монету из мешочка на поясе. Странная монета. Не металлическая, высечена из камня, причем грубо. На одной стороне – изображение головы и передней части бизона. На другой – бизоний зад. На одной стороне написано: «Один бизон», на другой – «Возможно, немного меньше».

– И что мне делать с этой радостью? – сердито и громко вопросил Кристофер.

К нему тут же протянулась рука, и он вложил в эту руку монету. Рука принадлежала старику со сморщенной коричневой кожей. Старик в черной кожаной хламиде сидел прямо на земле в пыли.

Старик дал Кристоферу газету. Точнее, дал нечто, сделанное из кожи, но твердое, почти как доска. Там были картинки, буквы или знаки разного размера. Вдобавок тут и там торчали маленькие пучки шерсти, как будто кожу выделали халтурно.

– Куда пошел, сдачу возьми, – сказал старик и протянул Кристоферу семь небольших монет.

Они тоже были не металлические, но уже не из камня, а из глины, обожженной солнцем. На лицевой стороне – голова ощетинившегося барсука с оскаленной пастью, на оборотной – тот же барсук в полной боевой готовности, но вид сзади.

– Немного подешевела газета, но не на целого барсука, – сказал старик. – Затянись-ка три раза. Будет почти точно на сдачу.

Дивясь самому себе, Кристофер взял у старика трубку и сделал три глубоких затяжки. Табак был крепкий, дым густой и ароматный. Кристофер почувствовал, что полностью удовлетворен. Хотя что плохого в том, чтобы быть удовлетворенным не полностью, то есть не насытившимся? Есть над чем подумать!

Он сел на тюк тряпок возле лавочки с вывеской «Собаки с вертела на продажу или даром». Тряпки, на которых он сидел, почему-то казались живыми. Вообще в этот день как будто исчезли различия между живым и неживым. Он пытался разобраться со странной газетой, со странным днем и со странным человеком, которым был, по-видимому, он сам.

Газета оказалась очень интересной. Читать ее можно было разными способами. Там были картинки, стилизованные пиктограммы, надписи рукописным шрифтом и печатными буквами. Много анекдотов – грубых, неуклюжих, бесконечно смешных. Анекдоты были о людях, которых Кристофер знал, или почти знал. И мимо тоже проходили люди, которых он почти знал. Но почему тогда они так не похожи на себя? Выглядят как знакомые, пахнут как знакомые, и у них знакомые имена, которые так и вертятся на языке…

– Что это за город? Какой сейчас день? Что происходит? – возопил Кристофер. – Почему все такое странное?

– Это ты мне, Кит Фокс? – пробасил Чудак Буйвол.

Чудак, большой и буйный тип, всегда был Кристоферу хорошим другом. Правда? Но почему он так изменился? Как его настоящее имя, или другое имя, или то имя, которое невозможно вспомнить?