Дни, когда я плакала - [85]

– Ладно. Так, ты начал помогать мне со списком. Мы поехали в Хьюстон, и ты взял на себя смелость позвать с нами Ливви, так как подумал, что так у меня появится возможность извиниться…

Он молчит.

– Ты понимаешь, о каком вмешательстве я говорила?

– Э-эмм.

– Знаешь, почему я взбесилась?

Он отвечает не сразу.

– Почему?

– Ты решил, будто знаешь, что для меня лучше. Если ты прочитал мой дневник, это еще не значит, что ты знаешь обо мне всё.

Он быстро произносит:

– Да я никогда и не думал, что всё о тебе знаю.

– Хорошо, потому что ты не знаешь. Есть то, чего ты обо мне никогда не узнаешь, читая мой дневник.

– Я знаю, Куинн. Как я уже говорил, я хочу узнать о тебе всё. Не только то, что, по твоему мнению, достаточно интересно, чтобы внести в твои списки.

Я прикусываю нижнюю губу.

– Ну, полагаю, теперь это будет проще, ведь я его сожгла.

– В каком смысле – ты его сожгла?

– Это был последний пункт в списке – навсегда избавиться от дневника.

Он вздыхает, и я прислушиваюсь.

– Ух ты, я бы ни за что не догадался.

– Ни за что бы не догадался, что я могу быть настолько смелой?

– Нет, я знаю, что ты смелая. Я бы ни за что не догадался, что последний пункт может быть таким… развитым. И пока ты не поняла всё неправильно…

– Я и не собиралась, – улыбаюсь я.

– Хм, – мычит он, – ну так вот, я имел в виду, что сжечь дневник – это большой шаг в саморазвитии. Ты знала, что это была плохая привычка, и намеревалась от нее избавиться.

Я слышу, как кондиционер на потолке прогоняет воздух. Слышу, как он переворачивается в своей кровати.

– Картер? – спрашиваю я.

– Да?

– Ты ведь прочитал мои самые страшные воспоминания?

– Да.

– Даже то, что было, когда я ходила в детский сад?

– Да, – его голос становится тише.

– О чем ты подумал, когда прочитал его?

– Я был немного удивлен, но это было ничто в сравнении с чтением твоих сексуальных фантазий. Ты их так детально описала… Тебе стоило бы писать эротические рассказы.

Я смеюсь.

– Ладно, неважно. Следующая тема.

– Я серьезно! Ты могла бы построить в этом карьеру.

– Следующий вопрос, – улыбаясь, говорю я.

Он успокаивается, потом проникновенным голосом произносит мне в ухо:

– Каков твой следующий вопрос, детка?

По моему телу бегут мурашки, спускаясь к бедрам.

– У тебя было что-нибудь с Эмили Хэйс?

– Ты серьезно? – Он смеется. – Ты поверила этим бредовым сплетням?

– Ну я не была уверена. Она симпатичная.

– Не в моем вкусе совершенно.

– А кто в твоем вкусе?

– Ты, – это слово взбудораживает меня. Он добавляет: – Естественно.

Я улыбаюсь, подхваченная волной из тысячи бабочек. Я пытаюсь подавить ее, но это словно полная противоположность моих уродливых рыданий. Я совершенно потеряла контроль над мышцами своего лица. Я говорю:

– Ладно. Следующий вопрос.

Папа уехал на работу. Мама всё еще одевается, когда я спускаюсь вниз. Я беру из вазы яблоко, утомленная телефонным разговором с Картером, продлившимся всю ночь, но при этом с восторгом ожидаю нашей сегодняшней встречи.

Я выхожу на улицу, чувствуя себя уверенной и радостной, пока не вижу девушку, что стоит возле моего дома, засунув руки в карманы спортивных штанов, с собранными в высокий конский хвост волосами.

– Привет, Куинн, – слабым голосом произносит она.

– Дестани?

Мы сидим на бордюре. Я думала о том, чтобы пригласить ее в дом, но не захотела усиливать напряжение между нами. Это слишком.

– Куинн, – вздыхает Дестани, глядя на утреннее солнце. – Я так злилась.

У меня отвисает челюсть. Я едва не нападаю на нее в ответ, потому что «Я так злилась» вряд ли можно назвать хорошим оправданием, но мне удается придержать свой язык.

– Ты не разговаривала со мной, и я решила, что ты порвала нашу дружбу из-за глупого парня, поэтому я взяла твой дневник. Я не собиралась его читать. Я собиралась только… придержать его у себя, пока ты со мной не заговоришь. Это Джиа начала его читать. Шантажировать тебя тоже придумала она. И… я не знаю. Она убедила меня, что Мэтт значит для тебя больше, чем я. Я была такой дурой. Прости!

Я смотрю на свои руки. Это звучит уже лучше.

– Было так ужасно слышать, что ты считаешь меня расистом. Ты ведь знаешь, что я никогда не думала о тебе плохо из-за твоего цвета кожи, правда?

Я смотрю на дом Джонсонов, что напротив нашего, их пустую подъездную дорожку, разбрызгиватели, поливающие газон.

– Я думаю, ты пыталась не замечать различие рас.

– Да, именно. Я всегда забывала, что ты темнокожая. Понимаешь? Да я вообще об этом особо не думала.

Я смотрю на нее и ее ненакрашенное лицо.

– В этом нет ничего хорошего.

Она хмурит брови.

– Я хочу, чтобы ты, думая обо мне, помнила, что я темнокожая. Это огромная часть моей личности.

– Ты хочешь, чтобы я постоянно думала о том, какие мы разные?

– Я хочу, чтобы ты была способна ценить то, какие мы разные. Мне нужно, чтобы ты понимала, что эта разница может привести нас к разным результатам. И еще мне нужно, чтобы ты знала: даже если я не вписываюсь в твои стереотипы, это не значит, что я менее темнокожая. – Я подчеркиваю голосом последнее предложение. Если вдруг передумает и не станет слушать всё, что я хочу сказать, пусть хотя бы услышит это.

– Куинн, когда я сказала «почти белая», я всего лишь пошутила.