Дни, как сегодня - [3]
Вместе с тем, писатель использует очень точные глаголы, которые создают стремительную динамичность действия, а его определения — емкие, с широким спектром возможного толкования, для создания нужного автору в данной ситуации смыслового и эмоционального окраса («Я и Людвиг убиваем Гитлера без причины», «Моторизованный патруль», «Мой брат в тоске»). Прозаик также сознательно комбинирует разговорный иврит с литературным («Сумасшедший клей», «Девушка Корби», «Психодром»), что, по его собственному признанию, позволяет создавать и реально-фантастические ситуации. «Я полагаю, — говорит Керет, — что не существует плохого или хорошего языка. Я не считаю правильным ограничиваться только нормативным ивритом, поскольку все должно служить лексическим инструментом. Моим огромным желанием является создать фразеологические структуры, которые могут быть интерпретированы по-разному, но в каждом варианте содержался бы единый момент истины».
В рассказах Керета немало описаний сцен насилия («Без политики», «Аркадий Хильвэ едет на автобусе № 5», «Моторизованный патруль», «Сын главы Мосада», «Мой брат в тоске», «Девушка Корби», «Заряжен и на предохранителе», «Менструальные боли»), однако автор считает это повседневным явлением в израильском обшестве. Он объясняет это так: «Говорят, что я заимствовал насилие из американских фильмов. Но посмотрите на израильскую действительность — то интифада, то самоубийца-хамасовец взрывает бомбу. Нас не надо учить насилию, оно часть наших будней».
Ряд рассказов Керет посвятил армии — одному из центральных государственных институтов в Израиле. Сделано это не из каких-то конъюнктурных общественно-политических соображений или, тем более, социального заказа — от этого Керет далек, как никто. (В одном из наших телефонных разговоров он с присущей ему иронией сказал: «Когда я слышу слова "сражаться, война", мне хочется спрятаться под стол…») Дело в том, что молодой человек, мужчина, оказавшись в непростой атмосфере напряженной и полной опасностей (израильская армия — фактически постоянно воюющая) армейской жизни, или теряет себя, ломается, или мужает и крепнет («Кохи», «Кохи 2», «Дни, как сегодня», «Заряжен и на предохранителе»), в любом случае — переживает и проявляет самые сильные эмоции. При этом Керет не упускает возможности показать традиционные для любой армии проявления бестолковщины, казенщины и бюрократизма («Кохи 2», «Хозяин дома сходит ума»).
Одновременно — рассказы Керета гуманистичны, в них ощущается непрямое, но явное осуждение насилия, экстремизма, нетерпимости, и не только к носителям разных религиозных или политических взглядов, вообще — другим, порой просто не таким, как большинство («Шломик-Гомик», «Каценштайн», «Никто не понимает квантов»), — то есть всех тех негативных социально-психологических явлений, которые обострились в израильском обшестве в последние два десятилетия.
Израильская критика весьма неоднозначно относится к творчеству молодого прозаика. Так, изданные в 1996 г. отдельной книгой «Мы пришли не наслаждаться» рисунки комиксов упоминавшегося Р. Модана с подписями, сделанными Э. Керетом, литературоведы считают неравноценным союзом этих авторов: положительно оценивая удачную графическую сторону издания, критики осудили «вульгарные», «просторечные» и «пустые» по содержанию «образцы грубого юмора» Керета, сопровождавшие визуальный ряд. Это разочарование в работе Керета было особенно заметно после двух первых сборников рассказов этого автора, столь тепло встреченных читателями и специалистами. Второй книгой комиксов с участием Керета стал сборник «Переулки гнева».
Последний из пока вышедших (октябрь 1998 г.) — сборник «Лагерь Кнеллера», назван по новелле, включенной в него. Следует отметить, что молодой автор начинает пробовать себя в новой литературной форме — новелле, что немало удивляет и его самого. «Я написал сотни рассказов, — говорит Керет, — но самый длинный из них был не более шести страниц. Сам факт того, что я создал нечто продолжительное (в новелле 70 страниц. — А.К..), кажется мне каким-то чудом…» Однако, выясняется, что Керет работал над названной новеллой очень основательно, разрабатывая версии этого произведения еще с 1994 г., когда вышел его предшествующий сборник рассказов. Отмеченный факт не может не свидетельствовать об определенной зрелости одаренного прозаика, проходящего в своем творческом развитии как содержательные, так и формальные изменения. Вместе с тем, сборник «Лагерь Кнеллера» полностью вписывается в традиционный для прежних работ Керета жанр «сюрреалистического абсурда».
Критика одобрительно оценила новую работу Керета, использовав, например, хвалебные эпитеты типа «блестящий и очаровательный сборник, полный эмоций и умного юмора, который смешит до слез и печалит до смеха», или: Керет — это «настоящий писатель, который смотрит на себя с тонкой и искренней иронией».
Любопытно отношение самого молодого литератора к профессии писателя как таковой. «Я пишу, потому что у меня нет другого источника доходов, да я и не умею ничего более, хотя собирался стать инженером. В юности я не гулял с девчонками, с детства страдал от астмы, да и к армии был признан годным лишь частично». По мнению Керета, «многие израильские писатели страдают от гипертрофированного чувства ответственности; они изображают жизнь, как она выглядит в парламентском отчете. Они не пишут об обычных людях, которые бродят по дому, почесываясь и позевывая, а изображают героев, творящих национальную историю». Даже само слово «писатель» кажется Керету претенциозным, поскольку, считает он, это не профессия, как, например, врач. Для него литературное творчество — это нечто абстрактное. «Я хочу, чтобы люди понимали и любили меня, это все», говорит Керет.
