Дни испытаний - [48]

— Это тот самый, у которого высокая температура, — пояснила сестра.

Не отвечая, Ветров прочитал фамилию больного и удивленно поднял брови. Он опустил листок на стол, но потом вновь поднес его к глазам. Его лицо настолько выражало недоумение, что сестра тревожно спросила:

— Что такое? Какая–нибудь ошибка?

Ветров, словно не расслышав, смотрел куда–то в сторону. Потом, нервно куснув губу, проговорил:

— Какая чепуха получается… Где он?

— Кто? — не поняла Тамара.

— Да этот больной… Ростовцев, Борис Николаевич, лейтенант? Где он?

— Положен в маленькой палате. Я ему поставила термометр. Еще рано…

— Все равно. Пойдемте к нему сейчас же! Пойдемте… Хотя, подождите. Надо придти в себя. Это так неожиданно, так странно… Не удивляйтесь, пожалуйста, я все объясню потом…

Тамара, озадаченная поведением доктора, не мешала. Она стояла поодаль, ожидая его распоряжений. Чтобы помочь ему успокоиться, она осторожно произнесла:

— Вы, вероятно, знаете этого больного?..

— Еще бы! Еще бы мне не знать Бориса! — возбужденно воскликнул Ветров. — Вы и не предполагаете… С этим человеком мы вместе кончали школу. Мы жили с ним в одном городе. И мне его не знать!.. Ах, чорт! Мало ли госпиталей в России, так надо же, чтобы он попал именно в наш! Судьба какая–то… И так ему не повезло. Судя по тому, что написано здесь, — он снова взял со стола историю болезни, — положение серьезно. Вы видели его? Как он?

— Молчит… Мне не сказал ни слова.

— Это на него непохоже… Однако, пойдемте… — качая головой, он двинулся по коридору вслед за сестрой. — «Может быть, это не он? — пришла успокоительная мысль. — Разве мало Ростовцевых на свете… Но там сказано: «лейтенант», «Борис Николаевич»… И год рождения… Нет, он! Конечно, больше некому быть… А Рита? Какой будет удар для нее. И бывают же такие совпадения…»

В палате стояли две койки. Одна была свободной, на другой лежал человек, до плеч покрытый серым одеялом.

Ростовцев сильно изменился. Лицо его похудело, нос заострился, глаза ввалились. Шея до подбородка была забинтована толстым слоем белой марли. От этого он не мог поворачивать голову и лежал неподвижно, следя за вошедшими одними глазами. Несмотря на перемену, Ветров сразу узнал его по рассыпавшимся на подушке светлым волосам.

Крупными шагами подошел он к койке и протянул руку:

— Здравствуй, Борис! Узнаешь?

Раненый долго и пристально смотрел на посетителя лихорадочно блестящими глазами. В них не было ничего — ни удивления от неожиданной встречи, ни радости. Они блестели невыразительно, и Ветров подумал, что это — от повышенной температуры.

— Узнаешь? — повторил он, наклоняясь.

— Узнаю… Здравствуй… — прошептал Ростовцев одними губами. — Мне трудно говорить… Шея…

Ветров слегка приподнял одеяло и сам пожал его руку. Он почувствовал, каким слабым и неуверенным было ответное пожатие. Сестра, подойдя сбоку, вынула термометр.

— Тридцать девять и семь, — шепнула она. — На одну десятую больше.

— Что ж, возьмем тебя в перевязочную, — произнес Ветров, обращаясь к Борису. — Там и посмотрим, что делать дальше.

Ростовцев, удерживая его, сделал слабое движение одними пальцами.

— Погоди, — зашептал он, морщась от боли. — Резать будешь?

— Не бойся, только посмотрим. Может быть, у тебя гной скопился. Его нужно убрать и тогда станет легче и пропадет температура.

— Резать… не дам. Не дам… Меня уже хотели резать… Не дал. И тебе не дам… Пусть лучше… так. Мне без ноги… не жить.

— Ну, не волнуйся и молчи. Говорить тебе вредно. Отрезать ногу тебе никто не собирается. Я же сказал, что только посмотрим и удалим гной, от которого у тебя температура. Я удивляюсь даже, почему тебя в таком состоянии везли. Лежать тебе нужно. Это просто ошибка врачей, которые тебя смотрели.

— Я сам настоял, — ответил Ростовцев, все так же морщась. — Они хотели меня резать, оставить без ноги. Я сам не дал… И тебе… не дам.

Заметив, с каким трудом Борис говорит, Ветров вышел, чтобы не утомлять его. Он видел, что ранение Ростовцева серьезно. Не решаясь осматривать его самостоятельно, он вызвал в отделение Михайлова, чтобы вместе с более опытным врачом сделать заключение о том, как поступать дальше. Если бы речь шла о ком–нибудь постороннем, он не стал бы беспокоить старшего хирурга. Но с Ростовцевым он не мог поступить иначе. Слишком сложны были взаимоотношения между ними, чтобы Ветров решился взять в свои руки на свой страх и риск его судьбу.

Михайлов пришел через час. Он был явно не в духе оттого, что его подняли ночью. Об этом говорило его кислое измятое лицо с красными, не совсем проснувшимися глазами.

— Ну, что тут у вас произошло? — спросил он, по обыкновению сильно картавя.

Поздоровавшись, Ветров пояснил, что прибыл серьезный больной, и он счел необходимым консультировать его с ведущим хирургом.

— Дайте историю болезни.

Ветров предупредительно исполнил его требование. Михайлов пробежал глазами исписанный листок.

— А вы сами смотрели больного? — спросил он, хмурясь.

— Я полагал, Лев Аркадьевич, что нет смысла тревожить больного дважды и поэтому решил вызвать вас тотчас же. Я ограничился лишь беседой. Выяснилось, что на этапах эвакуации ему была предложена ампутация бедра, но он от нее отказался.