Дни искупления - [72]

— А мои родители баптисты, — выпалил Курита, — ну и что? Слушай! Нам надо создать маленькую вселенную на нашем ускорителе. Потрясная идея, а?

— Да пошел ты, Йоша, со своими бредовыми идеями, — лениво отмахнулся Стефенс.

Лорен понял, что сейчас их перебранка возобновится, и поспешил вернуться к расследованию убийства.

— Скажите, пожалуйста, — спросил он, — каков Тим Джерниган в качестве начальника?

— Мне не приходилось работать под его руководством сколь-нибудь значительное время, — ответил Стефенс.

— Понимаете, — вмешался Курита, — мы следим за аппаратурой, за режимами ее функционирования, а обсуждать постановку и результаты экспериментов нас не приглашают. Но иногда мне случается с ним поговорить. Он не важничает, хоть и начальник, вполне доступен.

— Да, к тому же сногсшибательный физик, — добавил Стефенс.

— Блестяще разбирается, — согласился Курита. — С ним и Сингхом никто не сравнится. Дейльх всегда советуется с Тимом.

— Похоже, Дейльх не захочет говорить со мной, — подумал вслух Лорен.

— Неудивительно, он весь поглощен мечтой о Нобелевской премии, поэтому тратит свое «драгоценное» время лишь на беседы с теми, кто может быть ему полезен.

— Дело в том, — объяснил Курита, — что сам он никогда не дотянет до уровня мыслителя, генератора идей. Дейльх просто не может обойтись без Тима и Сингха, вот он и запрягает их. И отказывается от всех секретных работ, потому что их результаты нельзя публиковать в открытой печати. А ему так хочется быть приглашенным в Стокгольм!

— Он что, — озадаченно спросил Лорен, — совсем не ведет никаких секретных исследований?

— Никаких. Военные много чего предлагали ему, но он всегда отказывается.

— А мне сказали, что он недавно улетел в Вашингтон по какому-то секретному делу.

Стефенс и Курита удивленно переглянулись.

— Впервые об этом слышим.

Острая боль пронзила поясницу. Лорен передвинул кобуру вперед, выпрямил одну ногу, потягиваясь.

— Вы не заметили чего-нибудь необычного в пятницу или субботу? Постарайтесь вспомнить, — попросил он парней.

— В эти дни было полно людей, — стал припоминать Стефенс, — я не всех из них знаю. Вначале я занимался заменой неисправного модуля в адронном калориметре, это было в ночь с четверга на пятницу. А следующей ночью, помнится, пришлось чинить вентилятор в конференц-зале, там разместили буфет. Вот, пожалуй, и все.

— Я тоже не заметил ничего необычного, — подтвердил Курита.

— Тогда не покажете ли мне ускоритель?

— Пожалуйста, — сказал Курита, — но он далеко, в нескольких милях отсюда. Здесь только пульт управления.

— Там нет ничего интересного, это просто длинный тоннель с трубой внутри для разгоняемых частиц.

— А почему пульт управления находится так далеко от места столкновения пучков? — спросил Лорен, напрягая и потягивая ногу, пытаясь унять радикулитную боль.

— Дело в том, что здесь много всякой электроники, она дает наводки на чувствительные детекторы частиц. Поэтому все, что касается управления, отнесено подальше от детекторов. Информация с них снимается с помощью оптоволоконного кабеля.

Какой бы еще вопрос задать, размышлял Лорен, разглядывая обстановку необъятного помещения: дисплеи с метровыми голографическими экранами, небольшие, но мощные компьютеры, принтеры, графопостроители и всевозможные устройства непонятного предназначения. Нагромождение современной аппаратуры, переваривающей немыслимые потоки информации от циклопических размеров ускорителя, зарытого под землей за мили отсюда, — и все это наворочено ради мельчайших невидимых частичек. Невероятно.

— Не хотите взглянуть на «Крэй»? — предложил Стефенс. — Это наш суперкомпьютер. Впечатляющее зрелище.

Лорен захватил свои ксерокопии, и они втроем вышли в коридор. Мимо время от времени сновали бородачи в джинсах и спортивных майках, на ходу здороваясь с экскурсоводами Лорена. Троица вошла через одну из дверей в ярко освещенную комнату, уставленную столами с дисплеями. В центре на элегантной подставке стояла главная достопримечательность — пластмассовый прозрачный тетраэдр высотой менее метра с черной поликарбонатной начинкой. Словно родители, гордящиеся своим отпрыском, Стефенс и Курита благоговейно остановились перед «Крэем». На подставке красовался приклеенный неким шутником лист бумаги с надписью красным фломастером: «Здесь покоится Гейзенберг». Сверху из суперкомпьютера выходили прозрачные трубки охлаждающей системы.

— Ваш компьютер чем-то напоминает агрегат «Макдональдса», — пошутил Лорен.

— Так же быстро готовит, только не еду, а информацию, — в тон ему заметил один из лаборантов.

— А недавно, в пятницу утром, в него попал электрон высокой энергии, — с дурацкой серьезностью сообщил Стефенс.

— Да, я наслышан о сбое компьютера, — подхватил Лорен.

— Понимаете, кроме обычных электронов, составляющих материю, вся Вселенная заполнена невидимыми электронами с отрицательной энергией. Эту гипотезу высказал Дирак.

Лорен, не улавливая юмора, внимательно слушал.

— Так вот, иногда из этого невидимого моря вдруг выпрыгивает какой-нибудь электрон и вступает во взаимодействие с материей. С нашим «Крэем» это случается регулярно, раз в неделю. И тогда компьютер выходит из строя. — Стефенс с готовностью осклабился. — Представляете, какой он у нас нежный? Чувствует даже невидимое.