Дни и ночи Невервинтера - [96]

Эйлин не пожалела, что взяла много людей. Уже на втором мосту они столкнулись с большим отрядом нежити. Столько теней и скелетов сразу она никогда не видела. Они заполонили мост и рассредоточились по противоположному берегу. Отступать было нельзя. Впереди был еще один мост, и нужно было во что бы то ни стало оттеснить их туда. Не без труда справившись с этой задачей и потеряв четверых солдат, маленькая армия под командованием Эйлин ринулась к третьему, последнему мосту. Он был пуст. Но то, что они увидели на том берегу, заставило сердце Эйлин дрогнуть. Скелетов было немного, около двух десятков. И столько же теней. Но они были огромны, в два человеческих роста. Эйлин сглотнула и метнула взгляд на Касавира. Он был холоден и сосредоточен. Малютка-Гробнар, казалось нисколько не впечатленный увиденным, подмигнул им и запел воодушевляющую песню. Эйлин подхватила, чтобы усилить эффект. Финалом этой песни стал душераздирающий, диссонансный аккорд Гробнара, звуковая волна от которого заставила первые ряды нежити согнуться в три погибели. «Талантище!» — Восхищенно подумала Эйлин.

Вторым сюрпризом стало появление Дэйгуна. Уж кого она не ожидала здесь увидеть, так это его. Она думала, что отец давно слинял в леса. Но он вернулся с небольшим отрядом эльфийских лучников, о которых ходят легенды. Сначала Эйлин услышала свист разрываемого воздуха, и на нежить, кинувшуюся атаковать ее отряд, откуда-то сверху посыпался град пылающих стрел. Потом она увидела дюжину всадников в ослепительных золотистых доспехах, стоящих на скале. Знаменитые лучники, дезориентирующие врага зеркальными доспехами и посылающие по пять стрел за один выстрел. Рядом стоял Дэйгун. Старый эльф, чья жена погибла, защищая ее, вернулся, чтобы помочь ей. Где он взял этих стрелков? Старые сослуживцы? Плата какого-нибудь вождя за оказанную некогда услугу? Времени на догадки не было. Пора было приниматься за дело.

— Лучники, вперед! Касавир, Гробнар, ослабляйте их пока на расстоянии!

Им пришлось отразить еще несколько атак гигантской нежити, которая каким-то непостижимым образом появлялась на месте убитых скелетов. Когда мосты были взорваны, и они возвращались в крепость, уже смеркалось. Шли молча, еле передвигая ноги от усталости. Лишь Гробнар по обыкновению что-то болтал, во что, впрочем, никто особо не вслушивался. Эйлин подошла к Дэйгуну и взялась за стремя. Он посмотрел на нее сверху вниз.

— Отец…

Дэйгун кивнул ей.

— Устала? Давай руку.

Сдвинувшись, он посадил ее боком впереди себя, взял одной рукой поводья, а другой обнял ее.

Эйлин не знала, что и думать. Сначала он помогает ей и приводит дюжину великолепных воинов, а теперь сажает на свою лошадь.

— Отец, я… не узнаю тебя, — произнесла она и посмотрела на него.

Она еще никогда не видела так близко лица человека, с которым прожила всю сознательную жизнь. Небольшие раскосые серо-зеленые глаза, тонкий нос и губы. Кожа золотистого оттенка, по которой невозможно определить возраст. Дэйгун пожал плечами и сказал:

— Я сам себя не узнаю. Но… пожив некоторое время здесь, я начал по-настоящему узнавать тебя. Я видел, как к тебе относятся твои люди, какие у тебя друзья… Я никогда не понимал, почему ты стала бардом, и не верил в силу твоего влияния на людей. Но, кажется, я ошибался.

Он улыбнулся. Видеть его улыбку было непривычно. Ему и самому было непривычно, отчего улыбка его вышла немного смущенной. Он снова пожал плечами и еле слышно пробормотал:

— А может, никакой логики… все проще. Ты же моя дочь.

Сказав это, он обнял ее чуть крепче. Эйлин на секунду прикрыла глаза и почувствовала, как у нее участился пульс. Ей показалось, что даже сквозь доспех она ощущает тепло отцовской руки. Ей захотелось прижаться к нему, но кольчуга заскрежетала по жестким пластинам его нагрудника. Тогда она положила ладонь на его руку, сжимавшую поводья, и посмотрела ему в глаза.

— Спасибо отец, — сказала она, и первый раз в жизни робко добавила: — Я люблю тебя.

* * *

Возвращение отряда дало повод и для грусти, и для радости. Было потеряно восемь солдат, еще несколько получили ранения. Но потери могли бы быть и большими, если бы не блестящая подготовка и оснащение, если бы с ними не было Касавира с его парнями и Гробнара с его страшным оружием. И если бы не помощь Дэйгуна. Появление двенадцати лучников вызвало слегка боязливый интерес у обитателей крепости. Стражники, пропускавшие их в ворота, потеряли дар речи и даже забыли отдать честь Эйлин и Касавиру. Солдаты, дворфы, крестьяне, крестьянки и крестьянские дети толпились вокруг, отпихивая друг друга и беззастенчиво глазея на диковинных воинов. Но те не обращали никакого внимания на вызванный ими ажиотаж.

Эйлин и сама любовалась ими, не решаясь даже заговорить, настолько они выглядели суровыми и неприступными. Они были похожи, как братья: одинаково надменные, скуластые, смуглокожие лица с золотистыми глазами, жесткие изогнутые губы, тонкие носы с горбинкой, что придавало их облику определенную демоничность. У всех были длинные волосы, которые не имели постоянного цвета, переливаясь в свете факелов разными оттенками медного, золотистого или зеленоватого. Очевидно, зеркальная защита доспехов отключалась, потому что они уже не слепили глаза, как в бою. Правая рука каждого была обнажена и одета в специальную тонкую, но прочную трехпалую перчатку для стрельбы. Самый старший и сильный из них был левшой, и его доспех был изготовлен под левую руку. Ростом и телосложением они превосходили обычных эльфов. Их черные луки с золотой и серебряной инкрустацией поразили Эйлин размером и причудливой формой. Казалось, никакая человеческая сила не способна натянуть тетиву такого лука. Зайдя в таверну, они беспечно оставили оружие у входа. Не успела она подумать, что напрасно они это сделали, как Бишоп уже нарисовался рядом. И был жестоко наказан, получив разряд в руку и взвыв от боли. Услышав его зверские ругательства и металлический лязг кружки, запущенной им в стену, эльфы, занявшие большой круглый стол в дальнем углу, лишь усмехнулись.