Дни чудес - [29]

Он попытался протиснуться мимо меня, но что-то заставило меня загородить ему дорогу. Что я делаю? Что происходит?

– Нет, – сказал я. – Нет, я не разрешаю.

– Муниципалитет дал мне полномочия.

– Извините, меня это не касается. Не знаю, что происходит, но сегодня этого не будет.

– Я чрезвычайно занят. Мне неудобно перепланировать.

– Как же вам объяснить? – Я действительно не знал, что именно ему сказать. Казалось, все это происходит помимо моей воли. – Сегодня вы сюда не войдете. Не могли бы вы уйти?

– Мистер Роуз…

– Я настаиваю, чтобы вы ушли. Немедленно. Пожалуйста.

Я чувствовал в крови бурление адреналина, словно мне ввели внутривенно две сотни банок «Ред булл». Пальцы у меня сжались в кулаки. Боже, я угрожаю физическим насилием оценщику, назначенному городским советом? Попаду ли я в местные новости?

Мужчина отступил назад, бросив быстрый взгляд на блокнот и словно сверяя свой график на момент 12:05; угрозы со стороны неуравновешенного управляющего театром.

– Я сообщу об этом муниципалитету, – наконец сказал он, потом повернулся и быстро вышел.

Позже в тот же день состоялось очередное совещание административной группы театра «Уиллоу три». Мы всегда проводили наши собрания на сцене, чтобы напомнить себе, зачем здесь находимся и что это не просто бюрократическая обязаловка. Я разместил стулья кружком в центре, а посередине поставил складной столик для непременных пирожных и печенья, исправно поставляемых Тедом, который умел на удивление хорошо печь бисквит королевы Виктории. Зашел разговор об отмене совещания из-за того, что происходит с Ханной, но я настоял. Шоу должно продолжаться.

Салли вела протокол. Были вопросы, связанные с возмещением убытков после отмененных в выходные спектаклей, и к тому же на прошлой неделе кто-то вывихнул лодыжку на занятиях по брейк-дансу, и пришлось проверять нормы по безопасности и охране здоровья, чтобы нам не вкатили иск на миллионы фунтов.

– Есть что-то еще на повестке? – спросила Салли. – Том, муниципалитет интересовался страховкой?

– Нет, – ответил я, запихивая в рот имбирное печенье. – Не считая того, что утром появился какой-то оценщик, пожелавший осмотреть театр. Я велел ему убираться. Все это очень странно… Тед, эти имбирные орешки из «Уэйтроуз»? Они такие вкусные!

– Кто-кто появился в театре? – резким тоном, совершенно ему несвойственным, прервал меня Тед.

Я сразу понял, что, скорее всего, облажался.

– Появился оценщик недвижимости. Он сказал, что его прислал муниципалитет. – Атмосфера неожиданно накалилась, и я решил, что договорю до конца. – Я подумал, это какая-то ошибка. То есть котел здесь совсем ни при чем, верно? Муниципалитет никогда не реагирует так быстро. Так ведь? Ох, блин! Вы считаете, я должен им позвонить?

– Да, следует позвонить в этот чертов муниципалитет! – завопила Салли.

– Есть одна-единственная причина, по которой они прислали к нам оценщика, и дело тут явно не в том, что они намерены построить нам новую оранжерею, – добавил Тед.

Я достал свой телефон, взял листок бумаги, который оставил оценщик, и неловко набрал номер. Казалось, телефон звонит несколько минут. Я включил динамик, чтобы все слышали.

– Коммерческий офис, – произнес женский голос на другом конце провода.

– Да, говорит Том Роуз из театра «Уиллоу три». Могу я поговорить с советником Дженкинсом?

– К сожалению, его нет на месте. Вы можете оставить сообщение.

– Утром к нам приходил инспектор, сказал, что его прислали оценить стоимость здания. Сказал, его нанял ваш отдел.

Наступила пауза. Я слышал постукивание пальцев по клавиатуре.

– Пожалуйста, не вешайте трубку, – произнес голос.

На несколько секунд повисла звенящая тишина, потом зазвучала бодрая музыка – плохая запись «Испанской блохи» в исполнении Герба Алперта. Казалось, играет неопытный юношеский джазовый оркестр, запертый в грузовом контейнере, полном пчел. На другом конце линии раздался раздраженный женский голос:

– Вы должны были получить официальное письмо.

– Я ничего не получал, – ответил я.

И тут я вспомнил про то письмо официального вида, которое пришло на днях – в день происшествия с Ханной. Я предпочел не упоминать о нем. На другом конце линии прозвучало нечто напоминающее глубокий вдох.

– Коммерческий отдел рассматривает возможность продажи ряда объектов недвижимости в нашем регионе как средство получения капитала для выполнения предписанных законом обязательств, – монотонно произнесла она, словно читая отрывок из письма, которое я не получил – или получил, но не распечатал. – Театр – один из таких объектов.

– Вы намерены продать театр? – спросил я.

– Не думаю, что решение уже принято. Я не состою в правлении. Вам следует поговорить с…

– Но я управляющий. И когда вы собирались сообщить мне?

– Как я уже сказала, вы должны были получить письмо с подробным описанием ситуации.

– Я его не получил, – настаивал я на своем.

В горле у меня застрял ком, и я говорил с трудом. На какую-то долю секунды в голове у меня мелькнул образ маленькой Ханны, танцующей на сцене.

– Я пришлю копию, – сказала женщина. – И попрошу советника Дженкинса перезвонить вам. До свидания.

Линия замолчала. Я снова приложил телефон к уху, а потом потряс его, как будто это помогло бы продолжить разговор.