Дни чудес - [126]

Все расплывалось у меня перед глазами, и я подумал, что это свет. Но это были слезы. Я видел сцену через призму наших жизней, как безмерную драгоценность.

– Ослепленный светом волк убежал, – звучал голос Салли. – Когда вернулся отец, он застал дочь бодрствующей и стоящей на ногах. Она выглядела так же, как до болезни.

– Но мне не удалось, – вздохнул король. – Не удалось найти нужное лекарство!

– Нет, – ответила принцесса. – Ты принес мне исцеление. Ты принес мне его много лет назад. Просто ты этого не знал.

– Не понимаю, – сказал король.

– Тогда позвольте мне, как рассказчику, объяснить, – обратилась Салли к королю. – Какую бы волшебную сказку ни рассказывали актеры, какие бы фантастические иллюзии они ни пробуждали, все эти сказки были, в общем-то, об одном – об отце, который спас свою дочь.

И на этих словах прожектора погасли. Сцена погрузилась во мрак.

Когда зажегся свет в зале, актеры выстроились в линию и поклонились. Настал момент тишины, момент ожидания, знакомый каждому актеру. Ждешь и надеешься.

По первому ряду пронесся всплеск аплодисментов – осторожный, даже робкий. Но затем, набирая силу, волна отхлынула назад. Шум становился громче, он разносился по всему залу. Раздавался свист, звучали приветственные возгласы. Я огляделся по сторонам: кто-то из публики начал вставать, потом все больше и больше. Под конец казалось, что встали все. Я видел, как поднялся Боб Дженкинс. Я подумал, он собирается уйти, но нет: он хлопал. Он тоже хлопал. Никогда не слышал таких громких аплодисментов. Я повернулся к моей девочке:

– Я так горжусь! О, детка, я так тобой горжусь!

Я обнимал ее за плечи и плакал, а она сказала:

– Ш-ш-ш, папа. Мы еще не закончили.

Салли подошла к краю сцены и знаком попросила тишины. Это заняло много времени.

– Большое всем спасибо, надеюсь, пьеса вам понравилась. Полагаю, всех стоящих на этой сцене театр изменил, включая и меня. Десять лет назад у меня не было уверенности в себе, я была робкой, тихой и немного сломленной. Но драмкружок принял меня в качестве сценографа, затем режиссера и, наконец, художественного руководителя. Они доверяли мне и верили в меня. Знаете, что это такое? Когда кто-то верит в тебя в то время, когда никто больше не верит? Это меняет всю жизнь. Это дает силы двигаться вперед. Театр «Уиллоу три» меня спас. Но я считаю, что заключительное слово следует предоставить Ханне, которая организовала все это мероприятие и, пожалуй, ближе к «Уиллоу три», чем любой из нас. Ханна?

Ханна встала и с помощью Джеймса и Шона поднялась на сцену. Моя дочь вынула из кармана смятый кусочек газеты и обратилась к зрителям:

– Недавно наша театральная труппа потеряла одного из своих ветеранов, Маргарет Шевалье – лучшую актрису и лучшую подругу из тех, что я знаю. – Тяжело дыша, Ханна на несколько секунд замолчала; Салли обняла ее за плечи. – Когда я просматривала ее вещи – кстати, она в свое время попросила меня об этом, но я не обшаривала ее дом, – то нашла вырезку из старой театральной газеты, которую хочу вам показать. Это интервью с Маргарет о роли, которую она где-то играла. В основном оно состояло из разных анекдотов и баек, Маргарет была в этом сильна. Но когда журналист спросил что-то о смысле пьесы, она сказала вот что: «Дорогой, главное, что я узнала за свою жизнь, будучи студенткой, любовницей, женой, актрисой, – это то, что все сказки правдивы. С их помощью мы находим смысл, помним и связываем происходящие с нами вещи. Мы храним их и передаем друг другу как дары. Они – верные рецепты. Они – заклинания. Сказки помогают нам выжить. И там, где жизнь, дорогой мой, там сказки». Пожалуйста, помогите сохранить нам это здание, и тогда сказки будут жить вечно!

Снова аплодисменты. Это начинало походить на прославление не только пьесы, но и самого театра. Это было дерзко! Джеймс обнимал Шона, Наташа обнимала Эшли, Тед обнимал Салли.

Я взглянул на свою дочь. Я руководил этим театром десять лет, а она, вероятно, только что спасла его. Если театр останется здесь через десять лет, через сотню лет, то лишь благодаря ей. Я тоже встал, продолжая хлопать. Ханна увидела меня и помахала рукой. Она сделала вид, что падает в обморок, но не упала. Эта девочка жестока до конца. Вокруг меня начали собираться люди. Они стояли полукругом, обнимая меня, протягивая мне руки. Я хотел подняться на сцену, подойти к Ханне, но не успел. Она уже направлялась в сторону осветительного пульта. Мне хотелось сказать ей, что ее сказка имеет противоположный смысл.

Не король спас девочку своими сказками. Это девочка спасла короля.

Ханна

Среди шума, возбуждения и замешательства, пока папу окружают люди, я точно понимаю, кого хочу видеть первым. Я осторожно спускаюсь в зал по ступенькам сбоку от сцены.

Люди расступаются передо мной, но сначала я его не вижу. Но замечаю Джо, который отсоединяет штепсельные вилки и провода от импровизированного осветительного пульта. Когда я подхожу, он опускает на пол кабель, чтобы поздороваться со мной за руку. Я застенчиво пожимаю его ладонь:

– Привет, Джо. Не знаю даже, что сказать. То есть… как вы это сделали? Почему?