Дни, что нас сближают - [114]

Чавдар объяснил ее желание спать по-своему.

— Знаешь, Евгений, ты, как самый представительный из нас, ступай на банкет один, меня тоже что-то в сон клонит. Я совсем раскис после ракии.

У Евгения мелькнула мысль, что было бы неплохо блеснуть в местном обществе, но тут он вспомнил тайную игру рук на заднем сиденье, насупился, снял куртку и сел на кровать.

— Я человек необщительный, крестьяне испортят мне аппетит и все на свете, — сказал он.

Чавдар явно огорчился, что Евгений не хочет оставить их вдвоем, но добродушно похлопал сникшего коллегу по плечу.

— Давай, товарищ горожанин, пойдем вместе. Связь с народом, да и жаркое к тому же.

Но Евгений заупрямился:

— Mot dit — pièce jetée[18].

Раздался стук в дверь, и, прежде чем она открылась, комната наполнилась запахом деревни, влажной шерсти, вина. Лишь потом появился старик. Он осмотрел всех троих, остановил взгляд на Чавдаре, перевел дух и сказал:

— Собирайтесь, товарищи, мясо стынет, да и люди вас ждут.

— Мы, дедушка, решили не идти. Устали, — ответил Евгений.

— Завтра вечером придем, — пообещал Чавдар, — отведаем вашего жаркого. А оно с приправами?

— Как огонь! — сообщил старик и сел.

Помолчали, но тут встрепенулась Эмилия:

— Простите, но нам нечем вас угостить.

— Не беспокойтесь!

Помолчали опять, и Евгений сказал виновато:

— Мы б с удовольствием, но вы сами видите…

— Вижу.

Еще помолчали. Чавдар опять начал извиняться:

— Здесь воды нет. Даже умыться не можем.

Старик встал, уставился в пол и заученно произнес:

— Здесь нет воды. Здесь сушь, мы всю жизнь сражаемся с камнем, и теперь, когда одолели его, когда появилась плотина, ваш камень хочет ей помешать…

— Это еще неизвестно, помешает ли, — ответил Чавдар. — Завтра мы осмотрим объект, если раскопки не представляют научного интереса, подпишем протокол, и запускайте себе на здоровье воду.

— Интереса! — неестественно рассмеялся старик. — Какой там интерес? Сколько я себя помню, у нас всегда эти камни шли на фундамент для домов. И нужно же было моему парню напороться на вашу треклятую стену!

— Ты, видать, дедушка, здорово ее возненавидел? — спросила Эмилия.

— А за что ее любить-то? Ни уму она, ни сердцу! Коли ты так любишь всякую древность, почему бы тебе не лечь сегодня ночью со мной? Любить-то любишь, а спать уляжешься с молодым.

Все трое сдержанно улыбнулись, а старик еще долго хихикал. Но вдруг посерьезнел и, словно вспомнив солдатскую выучку, вытянулся по стойке «смирно» и отчеканил:

— Не хотите — как хотите!

Повернулся кругом, хлопнул дверью, но тут же снова ее отворил: видно, его терзали сомнения.

— Эту стену мой сын нашел. Работал там на бульдозере, ну и наткнулся. Как мы просили его! Я просил, мать, жена — вся деревня просила: «Снеси ты эти камни!» А он даже руку на меня поднял, чуть на мотоцикле не переехал — только чтоб добежать до этого музея. Продал нас! Убьют деревенские моего парня, если вы плотину остановите. И я с ними пойду, и я брошу в него камень! Мне такого сына не жаль, да двое ребятишек у него.

С этими словами старик исчез.

— Так что? — спросила немного погодя Эмилия.

— Когда будем принимать решение, следует подумать и о судьбе деревушки.

— Все уже решено, — отозвалась Эмилия. — Если бы завтра мы и нашли что-то ценное, я все равно бы вам сообщила: шеф строго наказал подписать протокол, что здешняя местность не представляет научного интереса. Он вернулся от Драгана Лазарова и мне лично отдал распоряжение.

Евгений повторил про себя: от Драгана Лазарова, — и принялся ходить по комнате. Глянул в угол, где лежали уже ненужные им инструменты, с неприязнью подумал о шефе и поразился тому, что так неожиданно исчезло в нем расположение к этому человеку. Он уже был уверен, что под стеной таятся древние фрески, они сотни лет ждали встречи с солнечным светом, но теперь никогда не дождутся…

Тяжелее всего было чувствовать собственную беспомощность. Впервые он столкнулся с истиной, которую до сих пор так старательно обходил стороной — с истиной, что от него ничего не зависит… И он подытожил:

— Ну что, будем ложиться?

— Давайте спать, — согласился Чавдар. Он, видно, был занят теми же мыслями.

— Знаете, а мне хочется есть, — сообщила Эмилия.

Она вдруг почувствовала себя виноватой. Выходило так, что их шефу сверху было приказано не заниматься раскопками. Но по всей вероятности, дело обстояло совсем иначе. Состоялся разговор, долгий разговор. Наверняка в том кабинете он протекал более спокойно, чем здесь, в этой комнатушке. Разговор обстоятельный, раскрывающий нюансы, но оставивший невыясненными отдельные моменты. Вот это-то и дает им право сказать свое слово. Пусть шеф пошел на попятную под нажимом начальства, но им-то незачем отступать!..

— Я тоже проголодался, — прервал ее мысли Чавдар. — По-моему, мы имеем полное основание отужинать вместе с крестьянами.

Они оделись и вышли. На улице почему-то было светло: то ли от желтеющих в домах окон, то ли от далеких огней города, то ли от тусклой луны, то ли от предчувствия рассвета…

Но уличный фонарь, который мог бы указать им дорогу к корчме, не горел.

Как и окна самой корчмы.

— Старик сказал, что мы не придем, и все разошлись, — объяснил Евгений. И подумал: вот сейчас тут дрожат от холода три жалких гонца из города, уполномоченных занести в протокол вышестоящее указание.