Дни боевые - [49]

— Все понятно, товарищ полковник, — еще раз повторяет Черепанов.

— А остальным командирам?

— Нам тоже понятно, — говорят командиры полков.

— Тогда прошу поспешить к частям и выводить их на свои направления.

На этом и закончилась наша ночная рекогносцировка. Сделать что-либо большее мешала темнота, да и не позволяло слишком ограниченное время.

Всю ночь тянулись войска через поляну у Свинороя и скрывались в лесу. Всю ночь стучали топоры и жужжали пилы в Новгородском полку, и саперы, обливаясь потом, проталкивали вперед пехоту и артиллерию. Только к утру усталые и измученные люди пробились через лес, преодолели болото, вышли сами и вывезли вооружение на опушку севернее Сорокино.

К рассвету испортилась погода. Крупными хлопьями повалил снег, подул ветер, поднялась поземка. Погода усложнила ориентировку и подготовку к атаке. Требовалось светлое время, чтобы разобраться во всем и навести порядок.

В десять часов утра на опушке собрались три командира полка: Черепанов, Михалевич и танкист, случайно попавший к нашим частям. Танкисту приказано было взаимодействовать с 43-й гвардейской латышской дивизией, но он, пройдя Стрелицы и спустившись южнее, ни одну из частей этой дивизии не нашел, а натолкнулся на наш Новгородский полк.

«Что же делать? — рассуждали командиры полков. — Атаковать? Но кого?» Никому из них о противнике на этом участке ничего не было известно, а обнаружить его мешала непогода. Снег слепил глаза и заволакивал плотной пеленой все, что находилось далее двухсот метров.

Подумали, посоветовались и решили атаковать.

Один стрелковый батальон новгородцев был посажен на танки в качестве десанта, а два других, развернувшись в боевой порядок, последовали уступом во втором эшелоне.

Командир артполка Михалевич часть своих орудий оставил на опушке, а остальные направил вслед за пехотой как орудия сопровождения. 

К началу атаки я не успел выдвинуться на НП Черепанова — задержали в лесу и на болоте огромные пробки. На единственной дороге, проложенной ночью Черепановым, сгрудились тылы полков первого эшелона и тут же наслоились следующие эшелоны: Карельский и Казанский полки. Потребовалось время, чтобы рассредоточить людей и материальную часть и протолкнуть весь этот поток вперед.

Вырвался я на опушку, когда снегопад стал стихать. С дерева, на которое я забрался, хорошо просматривался поросший кустарником бугор в направлении Симонова и ползавшие там танки.

«Нет, это не наши, — подумал я. — У нас нет танков. Где же новгородцы?»

Подъехал начальник штаба. Он уже успел переговорить с Черепановым по телефону и узнал, что танки взаимодействуют с его полком.

— Слезайте, а то простудитесь. — сказал он мне. Увлеченный боем, я без полушубка, в одной телогрейке сидел на дереве и наблюдал, не замечая ни резкого ветра, ни холода.

Я слез, но действительно простудился. Три дня шел бой, и три дня я был прикован к постели высокой температурой, заложило горло, совершенно пропал голос.

В первый же день боя, 30 ноября, развернулся и вступил в бой и Карельский полк.

К вечеру непогода разбушевалась еще сильнее, но бой не затихал. Новгородцы и карельцы, действуя совместно с танкистами, разгромили крупный опорный пункт гитлеровцев к востоку от Росино. К исходу дня Новгородский полк донес, что он овладел Малое Стёпановo. В бою были захвачены сотни полторы пленных, двадцать пять орудий и два танка.

В следующие два дня, когда внезапность была уже утрачена, сделать чего-либо существенного не удалось. Полки стали закрепляться на достигнутых позициях. На других участках фронта бои продолжались. Командование требовало и от нас развития успеха. Но поддерживающие танки от нас ушли, снаряды мы израсходовали, а одна пехота собственными силами ничего сделать не могла.

На третий день, когда я еще болел, меня навестил  наш новый (четвертый по счету) начальник политотдела Грановский.

— Читайте, товарищ полковник, хвалят нас, — протянул он мне листовку, усаживаясь поближе к моей постели.

Показав на горло, я извинился, что не смогу поговорить с ним. Грановский улыбнулся.

— Эта листовка поможет вам лучше любого лекарства, — сказал он. Я стал читать.

«...Товарищи бойцы, командиры и политработники! Оборона противника прорвана. Наши части заняли ряд сильно укрепленных узлов сопротивления противника и несколько населенных пунктов...

Враг потерял несколько тысяч солдат и офицеров убитыми, ранеными и пленными. Нами захвачены у противника орудия, минометы, пулеметы, снаряды, склады с боеприпасами и военными материалами. Трофеи подсчитываются.

В первых боях особо отличилось соединение командира Кузнецова. Бойцы, командиры и политработники этого соединения умело и крепко бьют немецких оккупантов.

Только за один лень 30 ноября они уничтожили более 600 немцев, заняли сильно укрепленный узел сопротивления врага и захватили 25 орудий, 1600 снарядов, 4 рации, пулеметы, винтовки и другое вооружение и боеприпасы противника.

...Мужественно и умело руководил боевыми действиями своей роты лейтенант Верхошапов. Он непрерывно управлял боем, обеспечил образцовое взаимодействие с танками и артиллерией, четко указывал огневые точки врага и лично убил семь немцев.