Дневники. Я могу объяснить многое - [40]

. Я не стал унижать себя обращением к Вестингаузу. Он знал о пожаре и выразил мне соболезнования по этому поводу. Если бы хотел, то сам бы предложил скидку или, хотя бы рассрочку.

Свободных средств у меня никогда не было, потому что все, что я получал, я вкладывал в дело – в свои эксперименты. Хорошим подспорьем оказались для меня 100 000 долларов, которые дала мне на обустройство новой лаборатории Ниагарская Энергетическая Компания[125].

Меня не раз упрекали в легкомыслии, поскольку моя лаборатория не была застрахована. «Тесла – не от мира сего, – писали газеты. – Он увлечен только изобретательством, а все остальное ему безразлично. Возможно, он вообще не знает о существовании страховых компаний…» Все это, конечно, чушь. Я действительно увлечен изобретательством, но не настолько, чтобы не думать ни о чем другом. Моя лаборатория действительно не была застрахована по моей вине (этого я не отрицаю). Но я хочу рассказать, как было дело.

Изначально я собирался застраховать лабораторию и обратился в страховую компанию. Не буду уточнять в какую именно, скажу только, что это была известная и уважаемая компания с хорошей репутацией. И три другие компании, о которых будет речь, тоже были такими же.

Агент первой страховой компании сказал, что он может оценить здание и мебель, но отказался оценивать самое дорогое – архив и экспериментальные образцы. Он настаивал на том, что может оценить и застраховать только то, что имеет цену. Я пытался объяснить ему, что документация с образцами – это самое ценное в лаборатории, что одна схема может стоить дороже, чем все здание с мебелью вместе. Я приводил в качестве примера суммы, которые получал за свои изобретения. «Смотрите, – говорил я, – одна схема, такая же как эта, принесла мне более ста тысяч и принесет еще втрое больше!» Мне не удалось переубедить агента. Тогда я встретился с одним из совладельцев компании, но и он сказал мне то же самое, что и агент. Здание и мебель! Больше ничто не имело ценности для этих твердолобых людей! Здание меня вообще не интересовало, поскольку я был арендатором и арендовал только часть. Мне хотелось застраховать свой архив и образцы, то, что было для меня поистине бесценным. Потерпев неудачу в одной страховой компании, я обратился в другую компанию, надеясь, что там меня поймут. Я готов был платить высокие взносы, за этим дело не стояло. Мне была нужна справедливая страховка, отражающее реальное положение дел. Но ни в другой, ни в третьей компании меня не поняли. Агент из четвертой компании начал разговор со мной с предупреждения. «В нашем деле принято обмениваться друг с другом информацией о клиентах, – сказал он с ехидной усмешкой. – Это избавляет от множества проблем. Я в курсе, что вы обращались туда-то, туда-то и туда-то и что вам везде отказали, потому что вы хотите получить неоправданно высокую страховку. Говорю сразу, что со мной этот номер не пройдет. Я не застрахую вашу лабораторию как Метрополитен!»[126] Меня невероятно разозлили его наглый тон, наглый взгляд, наглая усмешка и его нежелание понять меня. Он разговаривал со мной, как с мошенником. Я послал его к черту и отказался от намерения застраховать лабораторию. «Что толку заниматься этим, – думал я, – если самое ценное эти твердолобые тупицы все равно не хотят страховать?» После пожара я понял, что был не прав. Надо было застраховать хотя бы здание и мебель. Деньги, полученные по страховке, очень бы пригодились. Но я думал: что может произойти там, где царит идеальный порядок? Теперь я знаю, что произойти может все, что угодно. Порядок царит в науке, а в жизни царит хаос.

У Эдисона хватило ума не радоваться публично моей беде и, вообще, воздержаться от комментариев по этому поводу. Радость по поводу такого горя легла бы пятном на его репутацию, которую сам он считает чистой. Но подручные Эдисона сразу же начали рассуждать о том, что лаборатория моя сгорела в результате короткого замыкания, другой причины, по их мнению, быть не могло. Огласив причину, они задавали вопрос: можно ли вообще доверять Тесле и его переменному току, если он не смог должным образом обезопасить даже свою собственную лабораторию? Мое несчастье Эдисон обернул себе на пользу. Он умеет из всего извлекать пользу, этого у него не отнять. Выгода – кумир Эдисона. Именно поэтому как ученый он – пустое место. Думая только о личной выгоде невозможно делать открытия, потому что любое открытие делается не для себя, а для человечества. Возможно, мои слова покажутся вам выспренними, но я пишу то, что думаю.

Телеавтоматы [127] . Маркони [128]

При пожаре были уничтожены три первых моих телеавтомата.

Идея машин, управляемых на расстоянии, пришла ко мне в 1892 году, когда я возвращался из Европы в Нью-Йорк. Вначале эта идея даже мне показалась несбыточной. Но, разложив ее на несколько частей, я обдумал каждую в отдельности и пришел к выводу, что она осуществима. Несколько раз в моей жизни так было – я от мечты переходил к изобретению. Если вдуматься, то ничего неосуществимого в мире нет.

Я довольно быстро, один за другим, создал три опытных образца и остался доволен, опробовав их в деле. Разумеется, они были примитивными, но дело было не в сложности конструкции, а в осуществимости моей идеи на практике. Усложняя конструкцию, я пришел к той модели, которую продемонстрировал в мае 1898 года на Электрической выставке в Нью-Йорке. Я долго раздумывал над тем, какую именно модель создать для первой публичной демонстрации, и в результате остановился на лодке. Перемещения в воде выглядели очень эффектно, а сама конструкция была много проще самоходного телеавтомата, который мог бы двигаться как человек – ходить по ровному месту, подниматься по лестницам и т. д.