Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - [86]
За последние несколько лет Россия, занимавшая одну шестую часть суши, переживала замечательный период роста, во время которого Санкт‑Петербург стал одним из шести крупнейших городов Европы. Экономически страна в основе своей оставалась аграрной, краеугольным камнем ее огромного богатства было производство зерновых. По этому показателю Россия того времени опережала США и Канаду, вместе взятые. В Российской империи активно развивалась металлургическая промышленность, территория Центральной Азии и Сибири была богата еще не разработанными природными ресурсами, которые теперь стали доступны благодаря строительству разветвленной сети новой железнодорожной Транссибирской магистрали. Она также связывала центр с ценными месторождениями нефти в Азербайджане, в Баку, и в Грузии, в Батуми. В лондонском Сити и на Уолл‑стрит Россию долго рассматривали как азиатскую и отсталую страну, но теперь наконец увидели в ней «выгодное пространство для капиталовложений». Как сообщала своим читателям «Иллюстрейтед Лондон ньюс», «широкая общественность начинает осознавать великие богатства и еще большие потенциальные богатства, сельскохозяйственные, природные и промышленные, Империи Великого Белого царя»[702]. За рубежом также активно обсуждалась растущая военная и политическая мощь императорской России, которая располагала потенциальной людской силой в 4 000 000 человек. Признанием этой мощи стал созданный недавно совместно с Англией и Францией военно‑политический блок Антанта.
Однако Россия достигла высокого международного уровня не только в сфере промышленности и военной силы. В стране происходил неожиданный и беспрецедентный расцвет художественного творчества: достаточно упомянуть музыку Стравинского и Рахманинова, авангардную живопись Малевича, Кандинского и Шагала, Русские балетные сезоны Дягилева с необычайной сценографией и костюмами, созданными Львом Бакстом. На подмостках оперных и балетных театров блистали прославленные танцоры Павлова и Нижинский, оперный певец Шаляпин, драматическое искусство было отмечено появлением театра инновационной направленности Станиславского и Мейерхольда, в яркой поэзии Серебряного века становятся наиболее известными имена Александра Блока, Андрея Белого и Анны Ахматовой.
В связи с этим в начале 1913 года газета «Таймс» в самых оптимистичных тонах предрекала России светлое будущее: «Дом Романовых не только создал могущественную империю, ему удалось больше — распахнуть настежь врата знания для великого народа и выпустить знание на бескрайние просторы страны»[703]. Но чтобы обеспечить дальнейшее экономическое развитие, России по‑прежнему не хватало важнейших составляющих: стабильной политической системы и настоящего конституционного правительства. Дума с 1906 года переходила из одного кризиса в другой, постепенно принимая все более выхолощенную форму. Ее трижды распускал, а затем и вовсе отменил Николай. Четвертая Дума 1912 года, созданная после убийства Столыпина, оказалась самой неработоспособной, а политические настроения в 1913 году были «антагонистическими» в результате репрессивных мер, которые применялись после революции 1905 года[704]. Многим россиянам казалось, что праздновать нечего. В честь трехсотлетия дома Романовых были сделаны некоторые уступки, в том числе амнистия и сокращение сроков для многих заключенных — но не для выступавших против самодержавия.
В феврале Николай и Александра на три дня устроились с детьми в Зимнем дворце (впервые после событий 1905 года), чтобы принять участие в официальных торжествах. Главное из праздничных мероприятий было целиком религиозным. 21 февраля, четверг, был днем богослужения, когда двадцать пять различных религиозных процессий прошли по всей столице, возглашая псалмы и то и дело пропевая национальный гимн. Императорская семья выехала из Зимнего дворца во главе целой процессии карет и экипажей: Николай и Алексей в военной форме в открытом фаэтоне, а за ними проследовала череда закрытых парадных карет, в которых ехали Александра, Мария Федоровна и девочки. Они проехали совсем недалеко, по Невскому проспекту к Казанскому собору, где отстояли очень длинный благодарственный молебен. Его отслужил Патриарх Антиохийский, который специально для этого приехал из Греции. На торжественном богослужении присутствовали более 4000 русских дворян и аристократов, иностранные дипломаты и официальные лица, а также представители крестьянства и Княжества Финляндского. «Был блеск во всем, — сообщала газета «Новое время», — блеск алмазов на дамских уборах, блеск медалей и звезд, блеск золота и серебра позументов униформы»[705]. Но не эффектность зрелища и красота костюмов собравшихся, иконы, зажженные свечи и ладан произвели на всех наибольшее впечатление, а «невыразимо грустный» вид царевича (он был еще слишком слаб и пока не мог ходить; он хромал, поэтому на богослужение его принес казак), его «белое, измученное личико… глядевшее с тревогой вокруг себя на море людей перед ним»[706].
Хотя охрана была готова к любым неприятным происшествиям, рядовые граждане на улицах Санкт‑Петербурга, закутанные в ватные пальто и в валенках, проявили заметное равнодушие к большей части церемонии. Князь Гавриил Константинович впоследствии писал, что у него было «отчетливое впечатление, что в столице в день юбилея династии Романовых не было никакого особенного энтузиазма». Мэриэл Бьюкенен тоже заметила это: толпы были «странно молчаливые», как она вспоминала, «и приветственные возгласы раздавались только при виде улыбавшихся им молодых великих княжон в широкополых шляпах, украшенных цветами»
