Дневники княжон Романовых. Загубленные жизни - [84]
В 10 часов Алексея причастили снова: «Его бедное исхудавшее личико с большими страдающими глазами засветилось от благодатного счастья, когда священник подошел к нему со Святыми Дарами. Это было такое успокоение для всех нас, мы тоже почувствовали такую же радость», — сказала позже Александра Бойду Карпентеру. Она искренне полагала, что чудесное исцеление Алексея возможно только благодаря «глубокой, безоговорочной вере в Господа Всемогущего»[680]. И Он ее не покинул. Теперь во всех церквях России люди тоже молились за выздоровление наследника.
Во второй половине дня 10‑го числа Николай отметил в своем дневнике, что Алексей наконец крепко заснул. На следующий день врачи выпустили бюллетень для прессы, в котором было сказано, что кризис миновал. Доктор Боткин с облегчением писал своим детям: «Нашему бесценному пациенту, несомненно, значительно лучше… Бог услышал наши горячие молитвы». Однако все ужасно настрадались за это время. Алексей еще не скоро поправится полностью, но уже сейчас Боткин ловил себя на мысли, «сколько еще таких случаев может быть на его пути»[681]. Тем временем доктор Федоров вызвал из Санкт‑Петербурга своего молодого коллегу, доктора Владимира Деревенко, который в дальнейшем прочно войдет в состав врачей Алексея.
20 октября Николай смог наконец написать своей матери «с сердцем, преисполненным благодарности Господу за Его милость, за то, что Он даровал нам выздоровление Алексея»[682]. В бюллетене, выпущенном министром императорского двора графом Фредериксом 21 октября, российской общественности далось долгожданное подробное описание «брюшного кровотечения и отеков», которые случились у царевича, его повышенной температуры и «последующего истощения и тяжелой анемии», что потребовало «значительного времени на полное восстановление». Также потребовалось время, чтобы царевич смог наступать на левую ногу, которая перестала разгибаться из‑за «сократившейся мышцы бедра». Бюллетень был подписан докторами Раухфусом, Федоровым, Острогорским и Боткиным, и в нем не было упоминания о гемофилии. Для русского народа причина болезни наследника по‑прежнему оставалась покрытой тайной. Тем не менее зарубежная пресса была полна домыслов о царевиче. «Вероятно, нет больше такого другого ребенка в мире, чья болезнь имела бы большее политическое значение, чем болезнь восьмилетнего царевича, — писала «Дейли ньюс». — В случае его смерти в стране может начаться переворот, который сметет династию Романовых с трона»[683].
«Но что же на самом деле не так с царевичем?» — задавались все вопросом. Туберкулез костей, опухоль, абсцесс, заболевание почек, падение с пони — все эти причины упоминались прессой, в американских газетах даже ходила абсурдная версия, согласно которой «как‑то, когда охрана не уследила за царевичем», в Спале[684] на Алексея совершил покушение «нигилист» и нанес ему удар ножом[685]. Корреспондент лондонской «Дейли телеграф» в Санкт‑Петербурге сообщал, что подлинная суть нездоровья царевича «по неясным причинам, о которых говорили неохотно, содержится в тайне, причем не только от широкой общественности, но и от высших государственных сановников, которым остается строить предположения и догадки». «Непостижимое молчание придворных бюллетеней» вызывало значительное беспокойство среди российской общественности и создавало, по мнению газеты «Таймс», «простор для любителей сенсаций»[686]. 4 ноября (22 октября CC) в этой газете была опубликована статья под заголовком «Причина болезни царевича», в которой корреспондент в Санкт‑Петербурге писал: «В медицинских кругах болезнь наследника связывают с врожденной патологией крови, которая затрудняет свертываемость крови в случае разрыва малейшего сосуда»[687]. Для любого человека с медицинским образованием это было, по сути, завуалированным диагнозом гемофилии. Именно лондонская пресса первой сообщила эту новость. 9 ноября (27 октября СС) в британском медицинском журнале «Хоспител» было опубликовано сообщение о том, что царевич болен гемофилией, и это же сообщение на следующий день появилось в «Нью‑Йорк таймс» под заголовком: «У царского наследника болезнь кровотечений». В статье говорилось, что эта болезнь «давно свойственна европейским королевским домам и по‑прежнему продолжает проявляться»[688].
Когда Алексей был наконец готов к переезду, развернулись самые тщательные приготовления для его возвращения домой в Россию. Грунтовую дорогу от охотничьего домика в Спале до железнодорожной станции тщательно выровняли, так чтобы «не было никакой тряски». Императорский поезд должен был следовать со скоростью не более 15 миль в час (24 км/ч), чтобы не было необходимости внезапно применять торможение
