Дневники 1928-1929 - [188]

30 Июля. Автомобиль.

Сестра моего хозяина, старая дева, страдает припадками бешенства, во время которых она ужасно ругается. Слышна ее ругань бывает очень далеко, и везде все это называют «молебном». Началось это, как говорят, со случая в лесу, кто-то напал на нее и пробовал изнасиловать. Кроме припадков бешенства с ней стали повторяться еще и припадки умиления: всякий раз, когда она видит проезжающий автомобиль, она, заслышав издали машину, просветляется и говорит окружающим, что это секретарь ячейки Александров едет за ней.

Вчера хозяин, заслышав автомобиль, сказал:

— Пора, товарищи, бросить кататься, когда у людей рабочая пора, нехорошо, автомобили казенные, куплены на деньги народные.

А сестра, вся просияв, ответила:

— Это Александров едет за мной.

На днях я поймал тетеревенка и поместил его в подполье. Рано утром, до коров, когда хозяйка еще спит, тетеревенок начинает звать свою мать, я подсвистываю ему тетеревенком, он сильней… И каждый раз, когда тетеревенок после некоторой заминки начинает свое: «Фиу, фиу», значит, «Где ты, мама?» — хозяйка во сне, слышно, говорит: «Милый ты мой!»

Когда тетеревенок разыскал положенную ему малину, занялся ей, перестал, я тихонько посвистел:

— Фиу, фиу, где ты, мама?

И спящая хозяйка ответила мне:

— Милый ты мой!

«Принудиловка» — общее крестьянское название всех коллективов.

Сеславина гора. Был на Сеславиной горе. Там бор, подстеленный зеленым мохом, сосны в солнечном свете стоят золотые, мох внизу, как лунный свет. Тишина не такая, как в дачных борах: ведь и там в заутренний час тоже тихо, но тишина там искусственная и зависимая: то вдруг свистнет паровоз, то петух закричит, тут тишина самостоятельная, через окружающие болота никакие звуки со стороны невозможны. Я дошел до Власовских полей, мужики убирали луга. Я спросил, где тут мох, в смысле мох, где водятся птицы (у меня была Нерль). Мужик ответил вопросом: «Тебе много надо моха?»

Ручей перед Сеславиным называется Стрелецким, а перед Власовым не знаю, как называется: там лес огромной высоты сгрудился над мелким в низине и на опушке одну возле другой на равных расстояниях муравьи поставили свои непомерной высоты республики.

О Дубце. Поиск обманчиво широкий, на самом деле это до того бессмысленный бег, что собака теряет хозяина. Стойки почти нет, только потяжка, во всяком случае, добраться охотнику до птицы невозможно, слетит. Я попробовал поиск от 20 до 40 шагов и добился этого таким образом: отпустив, даю очень короткий свисток, если не слышит, кричу «назад!», не слушается: «лежать!» Так добиваюсь, что он слышит коротенькие свистки и слова, которыми заставляю его ходить сначала рысью недалеко от себя, спустя полчаса он бегает в лесу галопом вокруг не далее 20 шагов. Собака до того робкая и послушная, что, пожалуй, можно охотиться, не забывая каждый раз устанавливать поиск и постоянно работать над укреплением стойки.

1 Августа. Охота.

Погода стоит переменчивая, то в жар, то в холод, гроза каждый день. Вчера вечером хоть печку топи, но утро солнечно-росистое, скорей поспевай, а то будет очень жарко, и собака вывесит язык. Мне удалось убить петуха и трех молодых тетеревей. Но особенно сильно понравились встреченные в заднем Серкове глухари. Их было шесть стариков, в 7 у., когда бор пронизывают широкие лучи солнца и сплошные листики черники как будто отлиты из металла, серебра, алюминия, они вышли из густых мокрых осин и разбрелись в бору. От моих шагов они поднимались, но не сразу все, а каждый, услыхав взлет соседа, сознавал, что необходимо взлетать, оставляя из уважения к своему глухариному достоинству одну или две секунды раздумья: «сознаю, мол, необходимость, но все-таки подумаю». Их особенный шум при взлете напоминал тот постоянный шум верхушек в бору, достойный пустыни и независимый…

Я был счастлив, что стал охотником…

<На полях> Сережа рассказывал, что он раз грибы собирал в Серкове, тихо шел, оглянулся и видит: на елке, на одном суку сидят тесно друг к другу 6 глухарей.

К этому мое: один за другим, как вагоны, 9 глухарей.

1) Вагоны.

2) Гуляют по чернике (один похож на автомобиль на прос. дороге спереди). Взлетают.

3) Сережа увидел на суку всех.

Принудиловка.

Василий Максимович Качалов считается кулаком, потому что умный, умеет работать и, главное, умел воспитать детей так, что они отлично устроились в Москве по красильному делу и ему помогают.

— Ну, как в деревне, — спросил я, — война?

— И не говорите, — ответил он, — утром глаза раскрою, вспомню все и опять закрою: для чего мне работать, если государство личное старание отвергает? Четыреста шестьдесят рублей налога! Прихожу, рассказываю, входят в положение и говорят: «Не может быть!» Справляются, так и есть: 460! «Видите, — говорю, — как вы это понимаете?» — «И они мне говорят: «понимаем, как ан-диви-дуальный прием». — «Вот вам моя…»

Качалов хотел сказать: биография, но сказал: «моя география». И правильно сказал, потому что вырос из земли, и его жизнеописание вполне можно понять, как землеописание.

— А овсы все-таки радуют! — сказал он, показывая на нынешние, правда, удивительные овсы, — неужели и это у человека отнимут?