Дневники, 1862–1910 - [108]
Начиная с мужа, как бы физически он ни отталкивал меня своими привычками неопрятности, невоздержания в дурных наклонностях чисто физических, мне достаточно было его богатого внутреннего содержания, чтоб всю жизнь любить его, а на остальное закрывать глаза. У…а[112] я полюбила за тот мир философии, в который он ввел меня, читая мне Марка Аврелия, Эпиктета, Сенеку и других. Впервые открылась мне им и с ним эта область высокого человеческого мышления, в которой я нашла столько утешения в своей жизни. К Сергею Ивановичу я привязалась тоже посредством не его личности физической, а его удивительного музыкального таланта. То благородство, серьезность и чистота, которые есть в его музыке, очевидно, истекают из его души. Из детей любимцем был Ванечка по той же причине: бестелесный, худенький, он весь был – душа: чуткий, нежный, любящий. Это был тончайший духовный материал – конечно, не для земной жизни.
Помоги и мне Бог выйти из области физической и самой духовно утончить свою душу и с очищенным сердцем перейти в ту область, где теперь мой Ванечка.
6 октября. Переехала с Сашей и m-lle Aubert в Москву. Вчера уезжала от Левочки с болью в сердце; давно мне не было его так жалко, как вчера. Одинокий, старый, сгорбленный (он всё больше и больше сгибается, вероятно, от сидячей жизни, от того, что пишет согнувшись почти целыми днями).
Я убрала его кабинет, привела в порядок все его вещи, белье; приготовила ему всё его маленькое хозяйство: овсянку, кофе, разные кастрюлечки, посуду и проч., и проч., мед, яблоки, виноград, сухари Альберт – всё, что он любит. Прощался он со мной очень ласково, как будто робко; ему не хотелось со мной расставаться, и я дней через 6 поеду к нему, и мы вместе поедем в Пирогово к его брату, Сергею Николаевичу. Вся надежда на сына Леву и Дору, что они уходят за Львом Николаевичем. Нарыв его прошел, но теперь нос что-то заболел, и Лев Николаевич ужасно струсил. Надеюсь, что ничего серьезного.
Ходила сегодня к зубному врачу, потом к Колокольцевым, потом по делам Льва Николаевича в банк к Дунаеву, чтоб он передал письмо Льва Николаевича в газету об отнятых у молокан детях, взяв в «Русских Ведомостях», которые не согласились печатать. Передать в «С.-Петербургские Ведомости», князю Ухтомскому.
Устала, пишу нескладно…
10 октября. Четыре дня не писала, прожила лихорадочные по суете и большому количеству дел дни. Ни музыки, ни чтения, ни радости – ничего. Как я не люблю такой жизни! Много заняло времени писание Льва Николаевича. Вносила поправки из одного экземпляра в другой, чистый, переписала всё «Заключение». Потом искала русских учительниц Саше, сегодня взяла Софью Николаевну Кашкину, дочь бывшего Сережиного учителя музыки, Николая Дмитриевича Кашкина. Миша упал и ногу зашиб, лежит три дня – и в лицей не ходит, и ничего ровно не делает. Несноснейшее пьянство лакеев. Один спился и ушел, другой третий день пьян. Никогда ничего подобного не было, ужасно досадно и скучно.
Сегодня провел со мной вечер Сергей Иванович, и осталась какая-то неудовлетворенность от наших отношений, даже отчужденность. Мне не было с ним весело, а неестественно и даже минутами тяжело. Оттого ли, что я получила от Льва Николаевича хорошее письмо и перенеслась душой и мыслями в Ясную Поляну, к нему, оттого ли, что совесть меня мучила, что вмешательство Сергея Ивановича в мою жизнь столько причинило горя и может теперь еще огорчать Льва Николаевича, но что-то изменилось в моем отношении к Сергею Ивановичу, хотя я в душе все-таки бравировала недовольством Льва Николаевича и уступить свою свободу действий и чувств не хочу, пока не чувствую в себе никакой вины.
Зубы совсем плохо сделаны, придется переделывать, и целая неделя езды к дантисту прошла даром. Опять досадно и скучно!
Завтра концерт чехов, играют Бетховена, квартет Танеева и Гайдна. Очень это весело.
11 октября[113]. Получила письма – Льва Николаевича, Левы и Доры, все о том, что Лев Николаевич не совсем здоров, – и решила ехать в Ясную Поляну сегодня же. Квартетный концерт был удивительно хорош. Бетховена квартет сыграли превосходно; квартет же Танеева был настоящим торжеством музыки. Что за прелестный квартет! Это последнее слово новой музыки; но такой серьезной, сложной, с неожиданными комбинациями гармонии, с богатством мыслей и умением. Я получила полное музыкальное наслаждение.
Сергея Ивановича два раза вызвали; аплодировали и ему, и чехам, которые исполнили квартет безукоризненно. Под этим чудным впечатлением уехала я домой, уложилась и за четверть часа приехала на станцию железной дороги. Мне было радостно и в поезде, и утром на Козловской дороге, и весь первый день в Ясной, под музыкальным впечатлением.
20 октября. Прожила в Ясной Поляне с Львом Николаевичем от 12-го до 18-го. Здоровье его за эти дни совершенно поправилось. Он уже 17-го ездил верхом в Ясенки и перестал пить Эмс. Жили мы с ним внизу в двух комнатках; только одеваться и раздеваться я ходила наверх, в свою холодную спальню, и совсем распростудилась и захворала: сначала невралгией в голове, потом страшной невралгической болью в руке и плече, а потом, наконец, гриппом.
