Дневник Жеребцовой Полины. Часть 1, отрывок. Чечня, 1995 г. Мне жалко солдата - [4]
Я ползла по снегу, и думала, что такая мина меня обязательно найдет, будет за мной красться, а потом разорвет меня на куски.
Мы долго лежали у дороги.
Летели снаряды, красные и оранжевые.
А потом нам удалось пробежать к домам.
Мы принесли дрова!
Поля.
7 марта 1995 год
Мы ходили в поисках пищи. Искали. Пока шли в центр города, прислушивались: если летит мина или снаряд, на землю ложились.
Встретили русскую бабушку. Она оказалась учительница. Она ходила во все разбитые дома, и собирала книги. Только книги брала! Ни вещи, ни посуду. Книги! Складывала на тележку. Плакала и твердила:
— Надо спасти историю!
Непонятно, откуда, но все время стреляли.
Мы не нашли никакой еды, но мама по дороге успела рассказать мне о семье Николая II.
Особенно мне запомнилось, как царских детей вели на расстрел, и они спускались по ступенькам в подвал.
Я шла и думала, что детей в подвалах убивают. Традиция такая теперь, наверное.
Мы в подвал только один раз ходили. Все время дома были, все обстрелы.
Убьют, так хоть дома.
Ненавижу подвалы.
Поля.
11 марта 1995 года
У меня порвались сапоги. Ноги мокнут. Холодно.
Нет обуви.
И я взяла и зашла в чужой дом.
Хотя дала слово маме — не заходить в чужой дом.
Но зашла — сапоги посмотреть. Я не заметила, что крышка подвала открыта.
Зашла и сразу сапоги увидела. Они лежали на диване. Я на них посмотрела и … упала. Прямо в подвал.
Но не совсем внутрь.
Если б упала, то умерла. Лестницы там не было, а три метра глубина и внизу бетон.
Я руками зацепилась за края. Вылезти не могла. Сил не было. Провалилась по пояс.
На помощь никто не шел. Никто не знал, что я пошла сапоги искать.
У меня даже пальцы побелели.
И тут зашел дед-чеченец.
Я решила, он меня вниз спихнет, и я там умру, а он дал мне руку. И я вылезла.
— Что ты тут ищешь? — спросил.
— Я хотела сапоги взять, — сказала я.
— Не стыдно тебе, — спросил дед, — воровать?
Я красная стала, как помидор.
— Не туда твои ноги ходят! Не тот путь нашли! — громко сказал дед. — Грех! Грех!
- Я никогда не приходила искать вещи. Один раз пришла…
— Будет тебе и за один раз! — перебил меня дед. — Позор!
Потом он увидел, что я в рваных сапожках стою. Пошел и взял те сапоги.
Бросил их через всю комнату.
— На! — сказал он. — Возьми. Моих бомбой убило. Дочку, внуков убило. Никто не придет в этот дом жить. Все там! — показал вверх рукой.
Я сказала:
— Извините, — и ушла.
В своих рваных сапожках ушла.
А потом побежала бегом. Мне хотелось убежать. От стрельбы. От дома и этого деда.
Я побежала и наткнулась на труп. Его не было полчаса назад. А теперь лежал на улице. Мужчина лет сорока. Русский. Житель. Он лежал, и смотрел на меня синими глазами.
А рядом ведро. Он за водой вышел…
Наверное, его убил снайпер.
Мама нашла варение и несла в сумке:
— Где тебя черти носят? — спросила она.
Я сказала.
Мама тут же дала мне подзатыльник. Прямо при покойнике.
У меня, аж в глазах просияло от подзатыльника.
Очень обидно стало.
— Кроме еды — ничего брать нельзя! — строго сказала мама.
Мама нашла одеяло, которое валялось на улице.
Накрыла покойника, и мы пошли домой.
Поля.
12 марта 1995 год
О, что было!
Мы ходили в церковь всегда через мост. Мост наполовину упал в реку. Потому, что бомба попала. Но по другой половине можно пройти. На другую сторону реки попасть.
Еще там, где мост, рядом Президентский дворец битый и разбитая гостиница «Кавказ».
А на мосту стоит пушка и солдаты. Русские. И стулья стоят, и сидят они на стульях.
Это теперь их мост.
Вот мы шли с мамой до церкви, и были уже на середине моста. И я вижу: на другом мосту, который дальше через реку, бегут ополченцы. Я их сразу узнала — у них на голове зеленые ленты.
Они стали стрелять с такой длинной зеленой трубы, которую носят на ремне за плечом.
И прямо по нам! С того моста — по этому мосту!
Каааак бахнуло! Огонь!
Все попадали.
Рядом с нами еще тетя шла с мальчиком, чеченцы. И дедушка с бабушкой, русские. И мы. Все в церковь шли — там продукты иногда дают. Казаки привозят.
Как начали стрелять!!! Бой!
Солдаты стали бить пушкой по ополченцам, по другому мосту. Пушка большая! На колесах!
Она стреляет, а земля шевелится, как землетрясение.
Я лежала и кричала от страха.
А мама меня потащила за шкирку в разрушенное здание — гостиницу «Кавказ».
Мы еле туда влетели. Между мостами бой!
И люди с моста тоже прибежали в руины гостиницы. Там лежали на полу.
А стреляли сильнее и сильнее.
Я так боялась! Я подумала, вот смерть пришла. Никакой «тепловой» мины не надо. Так убьют.
Гостиница вся разбита. Просто по ней тысячи раз попадали снаряды. Стены, как кружева. Под ногами плиты и куча опилок из камня. Мы часа два там лежали. Познакомились.
Мальчик плакал. Маленький совсем. К тете Асе на руки залез. Она на полу лежала, его обнимала.
А дедушка Борис нас утешал. Сказал, что пули нас не достанут. Ведь так не бывает, чтобы всех сразу убило. У каждого своя судьба!
Потом мы смотрим, а куча мешков в углу шевелится. Там мусор был, пакеты.
Вылезают четыре солдата оттудова. Оказывается, они все время там лежали!
Мама к ним:
— Чего вы тут делаете?!
Они:
— Мы прячемся. Мы не хотим воевать!
Они мешками прикрылись и лежали. Русские солдаты.
Дед Борис давай на них ругаться:
«45-я параллель» – роман, созданный на основе документальных дневников 2005–2006 гг. «Мы (я и мама) приехали из строгого мусульманского мира, словно прибыли с другой планеты, мы – беженцы. Мы попали на чужую землю, где совершенно другая культура. Но какова она, эта жизнь без войны? Мы не находим успокоения или помощи от государства, мы вынуждены каждый день выживать. Повстречав двух парней, которых искренне считаем братьями, понимаем, что у нас появились друзья. Но оказалось, что они геи. Наше воспитание, полученное в Чечне, никогда бы не позволило общаться с такими людьми.
Жеребцова родилась и выросла в Грозном. Ее дневники охватывают детство, отрочество и юность, на которые пришлись три чеченские войны. Учеба, первая влюбленность, ссоры с родителями – то, что знакомо любому подростку, – соседствовали в жизни Полины с бомбежками, голодом, разрухой и нищетой. Девочка с русской фамилией и в платке, повязанном на мусульманский лад, оказалась между двух огней. Она видела смерть, боролась за жизнь и за то, чтобы остаться собой. Уехав из Грозного, Полина окончила институт, стала членом Союза журналистов и ПЕН-клуба.
Дневники — это моя жизнь. Веду их с 9 лет, с тех пор, как в городе Грозном нашла старый блокнот своего деда журналиста-кинооператора.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Этот мой Доклад — для всех кто изучает историю. Многие спорят: был ли геноцид русских в Чечне? В какие годы? Правозащитники видят только одних «пострадавших». А пострадали ВСЕ (!) жители Чечни.Конечно, мало кому нравится правда. Одни хотят забыть, потому что на них лежит вина за совершённые преступления. У других болит душа от невысказанности, от чувства долга перед теми, кто не может себя защитить.Я расскажу как свидетель: что случилось в Чеченской Республике в 1994–2004 гг. на самом деле. Может быть потомки разберутся, поймут, как преступные действия властей ведут к кровавым развитиям событий среди дружественно соседствующих народов.***Жеребцова П.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
Алан Фридман рассказывает историю жизни миллиардера, магната, политика, который двадцать лет практически руководил Италией. Собирая материал для биографии Берлускони, Фридман полтора года тесно общался со своим героем, сделал серию видеоинтервью. О чем-то Берлускони умалчивает, что-то пытается представить в более выгодном для себя свете, однако факты часто говорят сами за себя. Начинал певцом на круизных лайнерах, стал риелтором, потом медиамагнатом, а затем человеком, двадцать лет определявшим политику Италии.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.
Русский серебряный век, славный век расцвета искусств, глоток свободы накануне удушья… А какие тогда были женщины! Красота, одаренность, дерзость, непредсказуемость! Их вы встретите на страницах этой книги — Людмилу Вилькину и Нину Покровскую, Надежду Львову и Аделину Адалис, Зинаиду Гиппиус и Черубину де Габриак, Марину Цветаеву и Анну Ахматову, Софью Волконскую и Ларису Рейснер. Инессу Арманд и Майю Кудашеву-Роллан, Саломею Андронникову и Марию Андрееву, Лилю Брик, Ариадну Скрябину, Марию Скобцеву… Они были творцы и музы и героини…Что за характеры! Среди эпитетов в их описаниях и в их самоопределениях то и дело мелькает одно нежданное слово — стальные.