Дневник, Записки сумасшедшего - [8]

Шрифт
Интервал

13 февраля

Дева Ночная Романтика жаждет приять меня в свои объятия. А мне гораздо более по вкусу рослый армянин Ночлег. Дыхание закавказской силы выбивает из меня половые откровения, и тешит мои взоры светолюбивый член, почерневший от нежности… Все духовное заглушается во мне единением с армянской нацией… Все дофевральское растворяется в привокзальной атмосфере… И я совсем не намерен спохватываться или приходить в сознание. Что касается сознания, – так теперешнее мое горизонтальное состояние – высшее из всех 18-летних проявлений моего практического разума. Хотя само горизонтальное состояние несколько неразумно. В этом смысле, – я готов отдать должное практичности инвалидов. Им гораздо теплей; у них еще есть желание оставаться вертикальными и отдавать оставшиеся конечности в фонд национального фольклора. А я не намерен поддаваться агитации заводов Главспирта. Меня вполне удовлетворяют каменные ступени и вокзальные сквозняки. Я с наслаждением запахиваюсь в пальто и пытаюсь переключить внимание на что-нибудь более двуногое. Двуногое нарочно меня избегает. А инвалидный грохот переполняет черепную коробку. Что бы ни олицетворяли грохочущие костыли – объемистость жизненности или пролетарскую неумолимость – мне важен сам факт соприкосновения шести символов с транзитным паркетом… Голове моей, жаждущей торможения, в данный момент ненавистны все соприкосновения, убивающие замкнутость шумовыми эффектами… Моему горизонтальному положению несимпатично массовое падение пролетарских костылей… Мне нужен сон хотя бы с точки зрения гигиенической. Однообразие ощущений убеждает меня в рентабельности гигиены… Я засыпаю… И не массовое падение раздвигает теперь подо мной отходы деревообрабатывающей промышленности. Не инвалиды, а самые заурядные двуногие стряхивают с себя опилки и ковыряют в пальцах нижних конечностей, сопровождая беспрецедентное ковыряние оглушительным грохотом… Грохот не возбуждает. Грохот слетел ко мне вместе с источником шума и трупного запаха. Оба они убеждены в непогрешимости мозговой биологии – и предпочитают ненужное мне усыпление. Я слишком хорошо понимаю их… От моих восприятий не скроется искривление белорусского лика, в который преображается источник… Оно мне давно знакомо, это искривление… И физиономии всех сбегающихся на шум давно уже опостылели мне, – только испуг, начертанный на знакомых лицах, скрашивает однообразие… "Как отвратительно пахнет!" Толпа окружает страдальца, и каждый высказывает внутреннее раздражение. "Как отвратительно пахнет!" Каждому хочется еще раз дотронуться до пострадавших конечностей, зафиксировать размеренные движения хозяина трупного запаха, раздразнить, убежать… "Ничего не поделаешь… Придется… отрезать". И толпа не шарахается, не выражает удивления. Толпа продолжает следить за вычищением пальцев, которым уже не суждено быть пальцами… И лицо снискавшего людской интерес освещается виноватой улыбкой… "Ничего не поделаешь… Придется… отрезать". Неизвестно, для чего нужно было выражение сострадания, но на минутные улыбки толпы оно возымело желаемое действие. Никто не жаловался "Как отвратительно пахнет!" Никто не оспаривал у соседа права на лучший костыль. Всех объединило склонение к пальцам собственных ног. И каждый убеждал другого в неповторимости своего уродства, ощупывал забытые травмы, плакал, нюхал базарный чеснок… Никто не верил, что существуют двуногие.

12 ч. – 1.30

14 февраля

"Извините… Это вам кажется, что я пьяный… Я уже давно… протрезвел… Ну, раз вы говорите, – я пойду… уберусь… Меня ждут комфортабельные канавы… Еще раз – извините".

15-16 февраля Ни голода, ни эмоций, ни воспоминаний, ни перспектив, ни жажды папиросного дыма… Одно сплошное ощущение холода. Вокзальный пол леденит позвоночник, сквозняки преследуют и в тоннеле, и в багажных кассах, колебания атмосферы проникают за ворот и обшлага, ожесточают нервы, заставляют нескончаемо измерять шагами просторы холодных опилок… Улица срывает пальто, низвергает массы мокрого снега за воротник куртки и в сотый раз вышвыривает на холодные опилки багажных касс… В глазах – не жареные котлеты и не дамские прелести. Обычнейшие радиаторы водяного отопления.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

19 февраля

Минутку внимания!

Вы меня не совсем правильно поняли! Я – не оригинал! Я ничего не отрицаю, хоть и сознаю, что отрицать все – и заодно отрицать нигилизм – чрезвычайно увлекательно и не требует мозговой изощренности! Человеческие действия могут меня волновать, но никогда не вызовут во мне ни одобрения, ни протеста! Я не признаю разделения человеческих действий на добродетельные и порочные! Если мои действия удовлетворяют меня – и людей, внушающих мне чувство удовлетворения самим фактом своего существования – в этом случае в их, и в моей власти признать удовлетворительными для нас порочность или добродетельность моих действий! Если же оценка моих действий проистекает от человека, мне незнакомого и, следовательно, порочного в силу незнакомства со мной ("он позволяет себе наглость не знать меня!") – я не премину доказать обратное! Если мои убеждения – логически верные, я торжествую! В противном случае без промедления отрицаю логику! Я – человек дурного вкуса и животного обоняния! Я никогда не бываю счастлив, в обычном понимании! Я могу только иметь вид человека, напуганного счастием! Я даже не разграничиваю понятия "счастие" и "несчастье", точно так же как не различаю вкуса голландского и ярославского сыра! В лучшие минуты – я могу преследовать цель, но непременно – цель, убегающую от меня ленивым галопом! Рысь и аллюр меня не прельщают! Общечеловеческие понятия красоты ввергают меня в состояние недоумения! Мне понятно наслаждение мелодичностью звуков! Мелодичность – выражение грусти! А грусть не может не быть красивой! Мне понятно восторженное восприятие природных красот! Но чем более привлекательны для человеческих восприятий произведения искусства, тем более они искусственны! Немногие произведения искусства могут и во мне разливать удовлетворение! Так же, как может восторгать меня вынужденная грациозность в движениях человека, скованного ревматизмом! Красиво уложенный навоз может услаждать мои взоры! Но созерцание мраморных апофеозов итальянской красоты не может вызвать во мне ничего, кроме отвращения, в лучшем случае – равнодушия! Я – человек относительно нравственный! Незнакомые люди вызывают во мне чувство равнодушного озлобления, а все прочие относятся мною к разряду любимых или презираемых – в зависимости от степени лестности их собственного мнения обо мне! Для меня не существует предательства просто! Я отвергаю предательство, одухотворенное благородными целями! И считаю совершенно естественной способность человека к предательству ради удовольствия быть предателем! Мне безразличны половые проблемы! Но я с восторгом приемлю любой намек на бисексуальность! Всякое половое откровение вызывает во мне отвращение! Но половые извращения всегда будут значиться в моем сознании как высшее проявление прогресса человеческой психики! Я – оптимист! И склонен полагать, что все мне не нравящееся – комплекс моих капризных ощущений! Я восторженно приветствую любое отклонение от нормально человеческого! Но я не могу понять, почему отдается предпочтение "возвышению", если "верх" и "низ" – однородные отклонения от общечеловеческого уровня! К тому же возвышение – временно! А быть "ниже" – по свидетельству физических законов – гораздо более устойчиво! Я не верю в существование людей искренних и принципиальных! Можно уверить себя самого в своей принципиальности! Можно быть принципиальным из принципа! (Бык – упрям, а, следовательно, принципиален!) Но ведь гораздо легче – не менять своих мнений, вовсе их не имея! Что же касается взглядов, то "собственное мировоззрение" – так же банально, как "коран толпы" и "огнь желанья"!


Еще от автора Венедикт Васильевич Ерофеев
Москва — Петушки

Поэма «Москва — Петушки» — самое популярное произведение потаенной русской литературы последних десятилетий, переведенное почти на двадцать языков мира.


Записки психопата

До недавнего времени подавляющее большинство читателей знало Венедикта Ерофеева лишь как автора "Москвы – Петушков". Конечно, и одного этого произведения хватило бы, чтобы его создатель занял не последнее место в российской словесности нашего столетия, однако творческое наследие Ерофеева оказалось гораздо шире. Более того – никто не может точно сказать, из чего оно состоит и каков его объем, ибо несколько последних лет восхищенные поклонники писателя имели возможность знакомиться все с новыми и новыми его текстами. "Первым заслуживающим внимания сочинением считаются "Записки психопата" (1956-1958 гг.), начатые в 17-летнем возрасте, самое объёмное и нелепое из написанного." Вен.Ерофеев.


Моя маленькая лениниана

Коллаж «Моя маленькая лениниана» впервые издан в Париже в 1988, в России в 1991 году.


Дмитрий Шостакович (отрывок)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Благовест

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Вальпургиева ночь

Пьеса «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» является единственным сохранившимся в законченном виде драматургическим произведением. Остальные Ерофеев либо бросал, не дописав и до середины, либо просто безвозвратно терял. В пьесе Ерофеев создал такое зеркало общественной жизни, которое понравилось не всем. Он изобразил советское общество таким, каким оно было, ничего не меняя.


Рекомендуем почитать
Тельняшка математика

Игорь Дуэль — известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы — выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» — талантливый ученый Юрий Булавин — стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки.


Anticasual. Уволена, блин

Ну вот, одна в большом городе… За что боролись? Страшно, одиноко, но почему-то и весело одновременно. Только в таком состоянии может прийти бредовая мысль об открытии ресторана. Нет ни денег, ни опыта, ни связей, зато много веселых друзей, перекочевавших из прошлой жизни. Так неоднозначно и идем к неожиданно придуманной цели. Да, и еще срочно нужен кто-то рядом — для симметрии, гармонии и простых человеческих радостей. Да не абы кто, а тот самый — единственный и навсегда! Круто бы еще стать известным журналистом, например.


Том 3. Крылья ужаса. Мир и хохот. Рассказы

Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.


Охотники за новостями

…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…


Оттепель не наступит

Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.


Месяц смертника

«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.