Дневник запертого в квартире, или Сердца Под Октябрьским Дождём - [4]

Смешно обвязав шнур вокруг пояса, Алёна принесла ноутбук и поставила на письменный стол. Посмотрела на мужа, в глазах впервые за вечер мелькнуло человеческое чувство:

— Жутковато одной. Как будто кто-то за спиной стоит и водит пальцами вдоль позвоночника. Не дотрагиваясь, но всё равно чувствуешь. Как будто… — она на миг задумалась, а потом лицо её потемнело, — в далёком будущем кто-то наступил ногой на твой череп и раздавил его.

— Господи. Откуда у тебя такие аналогии?

— Откуда-то берутся, — на лицо Алёны вернулось её обычное, смешливое и как всегда немного отстранённое выражение. — Может, подсказывает кто на ухо, когда ты отворачиваешься?

— Никто тебе ничего не подсказывает, — Юрин тон против его воли был безжалостным. Руки сгребли в кучу тетради, как метла дворника ворох листьев, смешав проверенные и ожидающие проверки. — Ты просто очень впечатлительна. Заводишься от любой ерунды. Помнишь, как ты готова была накупить в аптеке аспирина и ехать спасать детей в Африке…

Он чуть не сказал «…бросив меня», но сдержался.

— Милый, — Алёна взяла его за руку, как маленького, провела через всю комнату и усадила перед монитором. — Смотри. Это Валентин. Мойщик фасадов. Был им, по крайней мере, пока мог выбираться из дома. Нечто закрыло его там, как крысу в клетке, хотя он клянётся, что не сделал никому ничего плохого. Он храбрый человек, и даже пытается шутить, хотя в его положении это не так уж легко. А ещё — он живой. Настоящий. Я в этом более чем уверена. Он такой же реальный, как мы с тобой. Разве не могут двое реальных людей найти общий язык?

Юра пробежал глазами открытую страницу.

— Он же позёр. Графоман. Посмотри, ну что это за обороты речи? Разве так может писать реальный человек, который попал в затруднительную ситуацию?

— Наклонности имеются, — отмахнулась Алёна. — И только. Наверное, втайне уже пять лет пишет книгу. Но это же не повод обвинить его во лжи?

— Именно что повод, — Юра постучал пальцем по столу и поднялся со стула — Он просто в поиске нестандартного пути к успеху.

— Нет, нет… а может… такое же невозможно, да? Чтобы ты барабанил в дверь, а тебя не слышали?

Алёна Хорь посмотрела на Юру почти с надеждой, тем взглядом, которым любая женщина может выдавить из мужчины, как из волшебного тюбика, всё, что она пожелает. Но на этот раз он решил не отступать и держаться до последнего.

— Только если ты стучишь слишком тихо… например, не хочешь, чтобы тебя нашли. Ведь того, что этот мужчина не в своём уме, тоже нельзя исключить, правда?

Алёна кивнула и снова уставилась в монитор. Юра мог наблюдать в играх отражений на гладких пластиковых поверхностях её нос. Поняв, что он всё так же стоит за спиной, она сказала:

— Иногда это бывает забавно. На минуту представить, что что-то невозможное на самом деле существует.

— В таком случае я ему не завидую. Надеюсь, его вызволили без нашей с тобой помощи.

— Валентин, — напомнила Алёна. — Его зовут Валентин.

— Да хоть бы и граф Вяземский, — ответил Юра, возвращаясь к прерванной работе и остывающему кофе.

4.

Из ванной Юра долго смотрел на хохолок волос, топорщащийся над затылком Алёнки — свечение монитора рисовало над ним нимб. Она и раньше так увлекалась, и в эти минуты Юра мог мяукать не хуже брошенного котёнка, внимание жены оставалось для него недоступной роскошью.

Он подкрался к ноутбуку (который теперь переехал в спальню за их общий письменный стол) и за спиной жены почитал немного, пока в ванной шумела вода. Бред, каждое слово бред. Нету там, как говорят мэтры, литературной достоверности. И всё же… всё же. Чёрные, строчки на белом фоне пахли тревогой. Хуже — они пахли паникой, хотели спрятаться друг от друга где-то за границами экрана, и всё-таки оставались вместе. Видно, что написанное никто не пытался перечитывать. Ошибки-сорняки, проклюнувшиеся тут и там, продолжали существовать, как им вздумается. Этот парень не более и не менее чем обычный умалишённый, быть может, смотрящий на компьютер так же как он, Юрий, сейчас — когда некому за ним присмотреть. Как Алёнку, однако, зацепила эта история! Может, в ней умер гениальный психолог… но, скорее всего, живёт очень доверчивая личность.

Относительно последнего Юра много чего мог рассказать — и рассказывал — своим товарищам по вечерним посиделкам в баре за углом. Она прекрасно ориентировалась в современном мире, в том смысле, что все её пароли и личные данные были под надёжным замком в сейфе собственной памяти. Она не покупалась на дешёвые фокусы, которыми обманывают детей и стариков, не была наивной. Однако что-то, что запросто выходило за рамки привычного и понятного нам мира, могло мгновенно выбить её из колеи. Когда они только начинали встречаться, Алёна рассказывала, как однажды, когда ей было двенадцать лет, старший брат целую неделю пичкал её историями о существах, живущих за маминым зеркалом: «У Феди был череп кошки, и он говорил мне, что ему дали этот череп они, эти самые сущности, хотя на самом деле просто нашёл его на улице. Я верила». И всё что нужно, чтобы их выманить — это каждый день класть за зеркало по кусочку еды. Алёна так и делала, ровно до тех пор, пока вся эта съестная гора не начала благоухать. Юра тогда изрядно потешился над этой историей, будучи уверенным, что она выдумана. И только много позже он понял, что когда Алёна говорит о чём-то выходящем за грань обыденного, в большинстве случаев она абсолютно серьёзна. Она не позволяла себе смеяться над теми вещами, что человеческое сознание не способно понять.