Дневник войны - [9]
А сегодня знаменательный день — возобновило свою работу хирургическое общество Пирогова. Приятно было вновь побывать в знакомой среде, хотя и значительно поредевшей: «Иных уж нет, а те далече…» Избран новый президиум — Н. Н. Петров, все такой же несравненный Петров, ныне лауреат Сталинской премии, — Куприянов, Самарин, Виноградов. Впредь Общество будет собираться по воскресеньям через 2–3 недели, если не помешают «воздушные поцелуи»…
Мои личные дела за истекшую неделю мало изменились. В госпитале все еще не работаю, возникли некоторые технические осложнения с моим оформлением, не знаю, удастся ли их преодолеть. Очень бы хотелось окунуться в большую хирургическую работу в надлежащих условиях. В больнице все еще этих условий нет, хотя жизнь с этим не считается.
26-го после артобстрела привезли целую серию тяжелых раненых, в том числе девушку семнадцати лет с открытым пневмотораксом под самой левой ключицей, ранение почки, брюшной полости. Наладил стерилизацию в предоперационной — стало несколько приятнее работать. Отделение чистится к 1-му мая и скоро примет человеческий вид. Да и весь город преображается — теплая, дружная весна осушила улицы, вскрылась Нева и вечерами было так приятно смотреть на заходящее солнце… А сегодня опять зима — с утра выпал снег и весь день дует ветер: близится ладожский лед.
Снова поговаривают об эвакуации, только у меня все больше крепнут оседлые настроения. Все больше хочется остаться и встретиться со своими любимыми здесь, дома, на Марата. Все чаще рисую себе картину встречи, обдумываю убранство квартиры к их приезду, мечтаю о дне рождения дочульки, который так хочется провести в мирной обстановке. Это будет десятилетие Ирусеньки! Какая она сейчас? Часто думаю и плохо представляю себе ее выросшей. От семьи уже около месяца нет никаких сообщений. Но письма вообще хуже стали поступать. Нет ничего и от Манечки, а сегодня ровно три недели с момента ее отъезда. Быть может теперь они уже сидят за столом в Юматове и рассказывают о нашей жизни!..
Итак — завтра уже первое мая. Время по-прежнему быстро летит. Дни идут размеренно, и хотя работы все еще немного, дни проходят незаметно. «Все пройдет — и разлука пройдет». Все острее и острее тянет к семье.
А между тем неизвестно, что нам сулят майские дни. В ночь на сегодня шел жесточайший обстрел нашего района, пожалуй самый сильный за все время. За три часа было выпущено 65 снарядов! Каждые три минуты с немецкой аккуратностью слышался выстрел, через 6–8 секунд сильнейший металлический свист и скрежет снаряда и оглушительный разрыв, от которого содрогалось все здание. С чувством безотчетного страха ждешь следующего удара, который, может быть, придется в тебя!.. Как беспомощно, притаившись, лежат люди, покорные своей судьбе! А снаряды действительно ложились совсем близко — метров 200–300 от больницы. Какова-то будет сегодняшняя ночь?!
А утром снова спокойный город, по-праздничному подтянувшийся и подогретый весенним солнцем. В 2 часа дня короткая тревога, залпы зениток и вновь весенняя тишина. Сейчас теплый весенний вечер, в небе беспрерывный гул наших самолетов — их теперь стало много больше, и вылетают они с началом тревоги, а не как раньше лишь с окончанием ее.
Настроение у ленинградцев явно повысилось. К празднику выдали очень много продуктов, а именно: сыра 600 гр., колбасы 300 гр., вина 0,5 л, пива 1,5 л, муки 1 кгр., шоколада 25 гр., табаку 50 гр., чаю 25 гр., сельдей 500 гр. Это помимо всех текущих выдач — мяса, крупы, масла, сахара.
День на исходе. Сегодня снова холодно, моросит дождь. Но лето явно приближается — в 10 вечера еще совсем светло, скоро-скоро начнутся мои любимые белые ночи… Праздники прошли удивительно спокойно — было несколько тревог, но бомбы не падали и артобстрела не было.
И тем не менее какое-то тревожное настроение. Всякие ненужные мысли лезут в голову — но это уже от сытости. Голод уже давно забыт, на столе — груда хлеба, не вызывающая никаких эмоций, давно прошли пищевые сновидения. Огорчает отсутствие большой хирургической работы, которая где-то рядом все же имеется. Вся зима по существу прошла в спячке, и теперь хотелось бы по-настоящему окунуться в военную хирургию, тем более что осенний опыт понемногу испаряется. Досадую, что сорвалась работа в госпитале, где потребовали ежедневной работы, или даже мобилизации, но я на это пойти сейчас не могу, да и институт не даст согласия. В соответствии с этим нет в голове хороших мыслей и научная работа по-настоящему не ладится. Берусь за подробный отчет за 1941 год — это окажется интересным — и напишу с Сосняковым «Клинические наблюдения над эпидемией прободных язв», прошедшей через наши руки минувшей осенью.
26 апреля возобновились заседания Пироговского общества. Собралось около 80 человек, из них членов общества около 30. Всего в Ленинграде насчитывается человек 50–55 членов общества. Заседание открыл Виноградов, произнесший отличную вступительную речь. Избран новый президиум — Петров, Куприянов, Самарин, Виноградов.
В институте как будто бы возобновляются занятия и на нашем курсе, ожидается около сотни студентов. По-прежнему регулярно собирается Совет, занимается вопросами текущей науки (дистрофия, авитаминозы) под эгидой блестящего болтуна Страшуна… Я еще не освоился со своим профессорским званием, может быть я его и не заслуживаю. Но неприязнь джановских прислужниц меня раздражает. Старая часть профессуры, кроме Тушинского, относится ко мне вполне благожелательно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.
Селеста АльбареГосподин ПрустВоспоминания, записанные Жоржем БельмономЛишь в конце XX века Селеста Альбаре нарушила обет молчания, данный ею самой себе у постели умирающего Марселя Пруста.На ее глазах протекала жизнь "великого затворника". Она готовила ему кофе, выполняла прихоти и приносила листы рукописей. Она разделила его ночное существование, принеся себя в жертву его великому письму. С нею он был откровенен. Никто глубже нее не знал его подлинной биографии. Если у Селесты Альбаре и были мотивы для полувекового молчания, то это только беззаветная любовь, которой согрета каждая страница этой книги.
Книга французского ученого Ж.-П. Неродо посвящена наследнику и преемнику Гая Юлия Цезаря, известнейшему правителю, создателю Римской империи — принцепсу Августу (63 г. до н. э. — 14 г. н. э.). Особенностью ее является то, что автор стремится раскрыть не образ политика, а тайну личности этого загадочного человека. Он срывает маску, которую всю жизнь носил первый император, и делает это с чисто французской легкостью, увлекательно и свободно. Неродо досконально изучил все источники, относящиеся к жизни Гая Октавия — Цезаря Октавиана — Августа, и заглянул во внутренний мир этого человека, имевшего последовательно три имени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть «Колизей» в полной мере характеризует стилевую манеру и творческий метод писателя, которому удается на страницах не только каждого из своих произведений психологически точно и стилистически тонко воссоздать запоминающийся и неповторимый образ времени, но и поставить читателя перед теми сущностными для человеческого бытия вопросами, в постоянных поисках ответа на которые живет его лирический герой.Всякий раз новая книга прозаика — хороший подарок читателю. Ведь это очень высокий уровень владения словом: даже табуированная лексика — непременный атрибут открытого эротизма (а его здесь много) — не выглядит у Юрьенена вульгарно.
Шатаев Аслан род. в 1981 г. Учится на юрфаке ЧГУ. Публикуется с 2002 г. в республиканской периодике. Основное направление его прозы — мистика, фэнтази. Участник совещания молодых писателей республик Северного Кавказа.
«А не грешно ли смеяться над больными людьми? — спросите вы. — Тем более в том случае, если бедолаги мучаются животами?» Ведь именно с курьезов и нелепых ситуаций, в которые попадают больные с подозрением на кишечные инфекции, втиснутые в душную палату инфекционной больницы — и начинает свой роман Алла Боссарт. Юмор получается не то, чтобы непечатный, но весьма жесткий. «Неуравновешенные желудочно мужики» — можно сказать, самое мягкое из всех выражений.Алла Боссарт презентует целую галерею сатирических портретов, не уступающих по выразительности типажам Гоголя или Салтыкова-Щедрина, но с поправкой на современную российскую действительностьИспользуя прием гротеска и сгущая краски, автор, безусловно, исходит из вполне конкретных отечественных реалий: еще Солженицын подметил сходство между русскими больницами и тюрьмами, а уж хрестоматийная аналогия России и палаты № 6 (читай, режимного «бесправного» учреждения) постоянно проскальзывает в тексте намеками различной степени прозрачности.