Дневник театрального чиновника (1966—1970) - [7]

Вечером была в театре Пушкина на спектакле «Доктор Вера» — беспардонной фальшивке. Ну, надо сказать, что зритель все понимает, все абсолютно равнодушны.

А до ухода в театр, в конце рабочего дня звонил Львов — Анохин, вообще-то без особой причины, разве что посоветоваться, что делать с благодарственными телеграммами из Болгарии за постановку им «Шестого июля» в Варненском театре.

7 октября

Любая глупость выдается за серьезное дело. Сегодня все утро Шумов искал старые варианты афиши, которую театры сформировали на праздничные дни, т. к. в связи с решением бюро горкома зам. министра Владыкин должен ехать к Шапошниковой — второму секретарю горкома (этакая Дунька — «Пустите Дуньку в Европу» — я как-то ее слышала на пленуме Моссовета) по поводу этой афиши. Владыкин утверждает, что на одном из вариантов он уже тогда «давно» отметил спектакли, к которым относился отрицательно и которые нынче критикуются. Как всегда, из большого шума рождается смехотворное дело — теперь уже спектакли не снимают, а уменьшают количество их показа, и то лишь в первой декаде ноября. И опять все до смешного, так, в «Современнике» «Традиционный сбор» Розова (секретаря Правления Союза писателей РСФСР, председателя секции по драматургии, внештатного члена Репертуарно-редакционной коллегии Министерства культуры СССР) заменяют 2 и 7 ноября на «Старшую сестру» Володина, который все время был бит и ходил в очернителях советской действительности и «мелкотемных» авторах. И вот — Володин, 7 ноября, в год 50-летия Октября. Действительно, неисповедимы пути твои, Господи! Итак, Шумов нашел экземпляр с отметками — нужных отметок нет. Велели искать другой материал, тот, что готовился к заседанию коллегии Министерства культуры в июне, когда афиша еще не была составлена по дням, а перечислялись лишь предполагаемые названия, что якобы там Григорий Иванович поставил против нежелательных названий свои минусы. Нашли и этот, но и здесь против «Братской ГЭС», «Традиционного сбора» и других «сомнительных» ничего не стоит, а стоит против «Назначения», «Голого короля», «Бала воров» и других. Если бы не чувство юмора, нас всех в нашей комнате поддерживающее, то можно было бы подохнуть от тоски. И вот Шумов, прочитав по телефону Тарасову отмеченные минусами спектакли, серьезно спрашивает: «Так что, этот документ не надо посылать Вам на Куйбышева, он общественной ценности не представляет?» И там, не поняв издевки (а может, и поняв), молча кладут трубку. А здесь, положив трубку, Шумов шутит: «Угодить, что ли, начальству, поставить такие же минусы против „сомнительных“ спектаклей и послать им?» Мы с Будорагиным смеемся, а ведь до омерзения противно.

Пока Шумов искал «материал», я читала пьесу (если это можно назвать пьесой) «Лейтенант Шмидт» для театра Ермоловой. Должно быть, будет очередная ерунда.

9 октября

С утра мне дается таинственное и «деликатное» поручение. Надо пойти в Театр Моссовета и Театр на Таганке на спектакли «Аплодисменты» и «Послушайте!», которые якобы играются в «запрещенном» варианте, т. е., видимо, произносятся какие-то ранее снятые фразы. Вероятно, кто-то из «своих» донес, ведь зрителю это неизвестно. И вот начались поиски того окончательного варианта пьес, который должен служить «эталоном» для сравнения. Но, увы, как всегда, в нашем бардаке найти ничего нельзя или просто этого нет. Вообще платятся огромные деньги за макулатуру (более приличное с трудом пробивает себе дорогу и очень редко), но даже элементарного канцелярского порядка нет. Ведь литованные экземпляры должны храниться в железном шкафу, а у нас их вообще не найдешь. Да и все эти «уточнения» — чистая профанация, так как по стране пьеса все равно играется в вааповском варианте. Вечером из дома позвонила Дупаку, директору Театра на Таганке, и сообщила о полученном задании. Оказалось (сказал Дупак), это Шкодин написал докладную в горком о том, что играют «запрещенное».

Сегодня была очень смешная история. У Владыкина разыгралась «драма». Кто-то ему позвонил и доложил, что на 50-летнем юбилее Любимова про Владыкина пели частушку, смысл которой был примерно такой, что он «то ли душит, то ли давит, то ли помощь подает». Тему подсказало выступление Владыкина в горкоме на том совещании, где он говорил, что он и вообще Министерство культуры очень активно помогает театрам своими поправками, и приводил пример с «Послушайте!», «Павшими и живыми» и какие-то еще. А Ефремов в своем выступлении на том же совещании сказал, что Владыкин все маринует из-за боязни ответственности. И вот паника — ведь это не просто обида Владыкину, а посягательство на партийное руководство искусством. После долгих и смешных выяснений оказалось, что частушку пели любимовцы на 40-летнем юбилее Ефремова, которое было в воскресенье. Стали разыскивать Эрмана, который сказал: да, частушка была, но совсем невинная — в ней желали Ефремову дружбы с Владыкиным.

12 октября

В понедельник 16 октября должно состояться обсуждение «Доходного места» у Владыкина, и Голдобин предложил мне составить с ним список приглашаемых на обсуждение. Вот он: Завадский, Солодовников, Кнебель, Варпаховский, Калашников, Марков, Холодов, Ревякин, Пименов, Анастасьев, Рыбаков, Арбузов. Этот список пошли показать Тарасову — он не возражал. Голдобин высказал сомнение, не поморщится ли Владыкин, увидев фамилию Анастасьева. Тарасов сказал — нет, но что Анастасьеву надо уже отходить от «несерьезности молодости, придерживаться более устойчивых взглядов». И рассказал, как Анастасьев отказался от предложенной ему после окончания АОН (Академия общественных наук) работы в ЦК, заявив, что он предпочел бы более творческую деятельность. Тогда там впали в амбицию — как так, разве в ЦК не творческая работа? И выручил Анастасьева Тарасов (он работал тогда в ЦК), объяснив, что тому хочется писать. «А то бы он погорел», — выразился «благодетель». А Голдобин сказал, что он разочаровался в Анастасьеве, когда тот «подписал». Потом они стали вспоминать «пути» своих знакомых, и Тарасов с серьезным видом рассказывал о всех «повышениях» и «понижениях» бывших собратьев по службе, а Голдобин так же серьезно комментировал служебные колебания всех этих «замов» и «завов». Потом Тарасов сказал, что недавно встретил преподавателей АОН: «Такие толстомордые». В голосе вроде осуждение, но, в сущности, оттого, что сам не среди них. А Голдобин заметил, что для того «чтобы двигать вперед общественные науки — нужны мускулы».