Дневник расстрелянного - [49]
Разговор, как всегда, идет об арестах, забывании заслуг, например о Блюхере. «А ведь у него вся грудь в орденах» и т. д.
Художник Иванов.
Холодно в комнате. В пальто, коричневом, распоровшемся сзади по шву, малевал. На мольберте — пальто жены. «Чистил». На другом загрунтован холст.
— Что там новенького у вас? Я даже газет давно не читал.
Вытягивает карту на стол.
— Значит, они клиньями идут, как немцы. Я в прошлую зиму одного немецкого генерала писал. Он говорил (рассматривает руку): «Немецкие пальцы все заберут». Потом объяснил: «Немцы идут пятью клиньями. И они все должны охватить». Позже, когда отступали, объяснял: «Зимой нельзя воевать клиньями. Надо сравнять». Теперь, наверное, объясняют: «На Украине нельзя клиньями воевать, потому уходим назад».
— Коростень. А где Сталинград? Вот сколько прошли.
Вспоминает о Сталинграде.
— Мне офицер один говорил — это была не война, бойня. Танки не могли идти, столько трупов. Он был под Севастополем. Говорит, ничего не могли сделать. Скалы, и в скалах вырезаны доты. Ни бомбы, ни снаряды не берут. Разве прямо в ствол попадешь. Потом подвезли большую армию — и одним штурмом. Просто пустили больше людей, чем оттуда могли выпустить снарядов. Говорит, был сплошной огонь, и люди шли в огонь. Ничего не было видно. Только офицеры по компасу вели.
— И смотрите, где бой дали! В Сталинграде. Немцы побили одну нашу армию, а под Сталинград пришла другая — с Востока. У немцев же была одна. И в эту зиму потери почти сравнялись.
О Киеве. Недавно видел одного. Эвакуация идет так. Сначала из центра. Потом из других районов на окраины. Потом предложили всем на вокзал. «Люди измучились, уж безразлично было. Пошли». Сортировали мужчин и женщин. Вагоны запечатывали. Назначение — Западная Украина. Шли воинские эшелоны. Эти стояли. Несколько людей в толпе говорили: «Киевляне, какие же вы киевляне, что покидаете родной город?!». Стали разбивать. Прибежали какие-то из города. Пусто. Ни немцев, ни красных нет. Квартиры уже «почищены». Через несколько дней — пошли немцы с собаками. Грузили как попало. Были уже слышны пулеметы. Разбегались многие — на ходу, на ближних станциях. Но молодежи почти не осталось. За ней особенно гонялись.
Так у стола над картой вели разговор. Иванов ежится, жалуясь: вот на зиму ни пальто, ни шапки. Только это — демисезонное.
6 декабря 1943 г.
В прошлом году записывал случай: ребята организовали небольшую группу. Командир попался в хате — подожгли. Застрелился.
Сейчас дошли подробности. Командир Ваня Пархоменко — жил в Фурманке (село к Умани). Ребята были из нескольких сел. Оружие им приносила из Умани какая-то старушка. Как раз тогда шла молва о Калашникове. И Ваня назвал себя так же. Выследили. Окружили хату. Он был там один. С ним два автомата. Гранаты. Отстреливался. Многих ранил. Хату подожгли. Залез в лежак, застрелился. Финка (был такой «шеф» Ладыженского района) приказал — выкинуть труп на дорогу: «Пусть все видят, что Калашников убит». Три дня валялся. Собаки выгрызли икры.
9 декабря 1943 г.
7-го пришел Доцент. Обычно флегматик — очень возбужден.
— Вы вчера не слушали? Жаль. Историческое дело!
Рассказал про информацию о совещании в Иране (передавали 6-го). «Только все не запомнишь. Чуть «ура» не кричишь!»
Принята декларация: «После окончания этой войны обеспечить мир на многие поколения. При построении новой организации мира принять во внимание интересы тех стран и народов, которые помогают союзникам».
* * *
Был Аснаров. Только о партизанах и рассказывал. Живет на Винничине (село Тополивка Теплицкого района).
Партизаны бывают чуть не ежедневно. Хороших лошадей в селе нет — позабирали. В партизанах девятеро из села. Две семьи (первые) пострадали: старики где-то в СД. Остальные живут. Одна девушка здоровая. Комбайнерка. Видели на базаре в Гайсине.
Односельчанке:
— Только попробуйте скажите!
Лекпом однажды пришел к врачу:
— Мне здесь жизни не будет. Меня арестуют. (У него раньше партизаны были несколько раз). Я ухожу в партизаны. Пожалуйста, вылечите сына.
Иногда односельчане появляются в селе. Говорят, командир отряда Юрко из соседнего села. Тракторист. Его что-то преследовали как активиста.
У Аснарова были дважды.
В селе убито уже четыре старосты. Боев почти не бывает. Не раз: добровольцы или полиция на одной стороне, партизаны — на другой.
В леса вход запрещен.
Бой один был осенью. Полиция, жандармерия окружили лес... Перестрелка два дня. Ночью вышли из леса танки (легкие). Прорвались. Ушли.
...Все это рассказывают в большинстве на ходу, пока едем в Вильховую и обратно по заогородам (так как снегу мало)... Рассказывают доктор и кучер по очереди.
* * *
Прием 18-го. Сводка за 17-е. Совинформбюро. «На кировоградском направлении наши войска, отбивая контратаки противника, продолжали вести наступательные бои и улучшали свои позиции».
Из остальных сообщений интересное.
Заседание орловского партийного актива. На нем сообщено, что орловский железнодорожный узел полностью восстановлен.
Окончание ремонтов тракторов в одной из МТС на Полтавщине. Благодаря тому, что «советские патриоты — работники МТС — при отступлении немцев сохранили, спрятали все важнейшие детали».
Отдельные главы из недописанного и неназванного автобиографичного романа о войне.
Автор: О книге. Работая, я представлял ее так: она должна идти по нарастающей. Должна начинаться — что принесли с собой оккупанты. Первая группа рассказов должна вызвать чувство ужаса. И логическое продолжение ее — вторая группа: закипание возмущения, разочарования в пришельцах даже у тех, кто ждал их, помогал на первых порах или был безразличен. Первые, еще не оформленные возмущения. Третья группа — это борьба. Люди, понявшие, что нет иного пути, чтоб спасти и себя и Родину, как уничтожение захватчиков. Она — вся действие.
Над романом «Привал на Эльбе» П. Елисеев работал двенадцать лет. В основу произведения положены фронтовые и послевоенные события, участником которых являлся и автор романа.
Проза эта насквозь пародийна, но сквозь страницы прорастает что-то новое, ни на что не похожее. Действие происходит в стране, где мучаются собой люди с узнаваемыми доморощенными фамилиями, но границы этой страны надмирны. Мир Рагозина полон осязаемых деталей, битком набит запахами, реален до рези в глазах, но неузнаваем. Полный набор известных мировых сюжетов в наличии, но они прокручиваются на месте, как гайки с сорванной резьбой. Традиционные литценности рассыпаются, превращаются в труху… Это очень озорная проза.
Вернувшись домой после боевых действий в Чечне, наши офицеры и солдаты на вопрос «Как там, на войне?» больше молчат или мрачно отшучиваются, ведь война — всегда боль душевная, физическая, и сражавшиеся с регулярной дудаевской армией, ичкерийскими террористами, боевиками российские воины не хотят травмировать родных своими переживаниями. Чтобы смысл внутренней жизни и боевой работы тех, кто воевал в Чечне, стал понятнее их женам, сестрам, родителям, писатель Виталий Носков назвал свою документальнохудожественную книгу «Спецназ.
К 60-летию Вооруженных Сил СССР. Повесть об авиаторах, мужественно сражавшихся в годы Великой Отечественной войны в Заполярье. Ее автор — участник событий, военком и командир эскадрильи. В книге ярко показаны интернациональная миссия советского народа, дружба советских людей с норвежскими патриотами.
Заложник – это человек, который находится во власти преступников. Сказанное не значит, что он вообще лишен возможности бороться за благополучное разрешение той ситуации, в которой оказался. Напротив, от его поведения зависит многое. Выбор правильной линии поведения требует наличия соответствующих знаний. Таковыми должны обладать потенциальные жертвы террористических актов и захвата помещений.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.