Дневник. Поздние записи - [21]

— Тебе они не нужны, — улыбнулся Алекс. — Я буду ждать тебя. Но я больше не стану говорить тебе, что делать.

С этими словами он развернулся и ушел в зеленый коридор.

Была уже ночь, когда моя машина остановилась у дома на окраине города. Я очень тихо прошла в дом и закрыла дверь, и только потом отогнула ворот куртки. Что бы там не говорил Алекс, с этой красной чертой на шее я чувствовала себя таковой, какой на самом деле и являлась — испорченной.

— Все хорошо? — спросил Шон, замечая мое состояние. Я никак не могла поверить словам Алекса. То есть выбирай, либо я, либо он. Но он рядом, а я чуть ли не в диаметрально противоположной точке Земли! Кажется, у меня проблемы…

— Да, — ответила я и бросила куртку в кресло. Шон нетерпеливо вздохнул и самостоятельно убрал ее в шкаф. Он не привык к беспорядкам! А затем Шон взглянул на мою руку, где красовалась теперь ленточка, и ушел в компьютерную комнату. На всю ночь.

Глава 5

Итак. Нетрудно догадаться, что после приезда Алекса многое изменилось. Но, разумеется, не характер Шона. Горбатого могила исправит, что до тирании некоторых персон, полагаю, она будет жить вечно! Например.

В один прекрасный день Шон сообщил мне, что выгнал брата из дома. У меня случился шок. Выяснение ситуации чуть не довело меня до истерического хохота. Джастин пришел к Шону и объявил, что женится. Разумеется, на Ане. Он у нас верный. Шон, в свою очередь, дал свое благословение начинающей семейке и… выставил тех из дома Бенжамина Картера. Мол раз так, то взрослые — живите своими силами. И лишил их средств, кроме содержания, назначенного отцом. Это было дурацкой идеей. Джастин от Шона так и не отстал, а дом Бенжамина Картера остался пустовать.

Я не раз пыталась поднять эту тему, но Шон, которому все имущество отца (включая безбашенного брата), досталось в рамках завещания, просто уходил в другую комнату. Первые два раза я верила, что это совпадение. Потом дошло, что его бесит одна лишь мысль, что нужно решить, что делать с собственностью отца. Он приютил собаку, так как некому было больше, а остальное, видно, предполагалось, что и без его участия неплохо просуществует.

В тот день я залезла на крышу дома Шона и рассматривала загорающиеся звезды. Сам Картер мои романтические закидоны ненавидел, старался в такие моменты делать вид, что я вообще к нему не имею никакого отношения. Меня это устраивало, так как эти часы были отданы мечтам, а не реальности. В руке я крутила кулон Алекса. Как жаль, что сигнал на таком расстоянии не возьмет… Я ради интереса нажала кнопку и увидела, как цветок засветился красным. И вдруг мой телефон слабо завибрировал.

— Привет, — сказал тихо Алекс. — Как ты там?

— Как всегда. — Я не знала, что еще сказать Алексу. Утешительного не находилось. — А ты?

А у него с изложением мыслей проблем было меньше. Он мне кратко поведал несколько историй. И я поняла, что сожительствуя с Шоном, разучилась нормально разговаривать. И вдруг меня ошарашили:

— У тебя появился акцент, — прервав свой монолог, заявил Алекс.

— Что? — я аж села.

— Акцент. Ты начала растягивать слова.

— Не может быть!

— Тебе пора возвращаться. Возвращайся… — ко мне, повисло в воздухе недосказанное.

Я так никогда и не спросила, дошел ли сигнал кулона до Алекса, или это был всего лишь телепатический импульс. Мы просто разговаривали, пока не…

— А ну живо спускайся оттуда! — рявкнул Шон, и я послушно соскользнула сначала на козырек крылечка, а затем и вовсе на пол. Там был на редкость удобный спуск!

Несмотря на гневный оклик, выглядел Картер вполне себе миролюбиво, а также отвел на кухню, усадил на стойку и сунул в руки чашку горячего какао. Я мгновенно обожглась, и Шон, закатив глаза, взял из моих рук чашку, пока я, рассыпаясь во вполне себе русских междометиях, терла руку о собственную ногу. Только когда я потянулась обратно к чашке, Шон снова на меня посмотрел. Я улыбнулась.

— Ты ужасен.

— Ты не лучше. Я ей какао раз в жизни приготовил, а она его в руки взять не успела, и уже обожглась. — А потом внезапно добавил: — хороший вечер, — и наклонился к моему плечу.

Каждый-каждый божий день я привыкала к нему все сильнее. Ко всем его странностям и крайностям. Я узнала о нем достаточно много, чтобы утверждать, что уезжать от него было чуть ли не самым тяжелым испытанием в жизни.

— Хороший, — согласилась я и поставила чашку на стол. Шон мигом налил следующую, а потом взял свою и пошел на крыльцо. На языке Шона это значило ни много ни мало как идти за ним. Я тоже взяла чашку и покинула дом. Легкий ветерочек (странно для Австралии, кстати), мягкая жара (что еще более странно). — Можно тебя сфотографировать?

— Нет, — ровно отозвался Шон, уставившись вдаль.

Раньше я никогда не замечала его взгляд. Точнее не такой, чтобы наблюдательно-ехидный, этого было навалом, а такой, что просто сидишь на паре, а он смотрит так задумчиво. Его мысли всегда были для меня тайным сундучком. Из-за этого я так часто сравнивала их с Алексом. Алекс всегда ухитрялся разболтать, что у него на уме, в первые же десять секунд, какая бы ерунда не пришла ему в голову. Я всегда удивлялась его открытости. А чтобы развести на задушевную беседу Шона, необходима была, кажется, божественная воля!