Дневник. Поздние записи - [14]

— Ммм, кто это? — тут же поинтересовалась Джули. Я свернула флэшку и застегнула замочек цепочки на шее.

— Это мой друг. — И в этот момент я увидела мрачный взгляд Шона. Он понял, о ком я? Да, что мы сделали? Что все это значит? Он отвернулся, ему нечего было мне сказать.

На флэшке Шона обнаружилась папка с моим именем. И там было именно то, чего мне не хватало. Оказалось, он запомнил темы, в которых я «плавала» и именно на них сделал упор, не позволяя мне копать глубже без достойной базы. Черт.

— Ты в курсе, что Шон выдвинул свою кандидатуру на пост ректора? — спросила Джули, подсаживаясь ко мне.

— Что?! — ошарашенно спросила я. — Он же… ему же двадцать с хвостиком.

— Университет именной. У него протекция Манфреда Монацелли. Да и вообще, он гений.

Я поджала губы.

— Пусть, — пожала я плечами. Но чувство было такое, словно Шон предал отца, хотя причин на то, вроде не находилась. И все-таки я не выдержала: — Этого и следовало ожидать.

— Ты о чем?

— О том, что он пытается превзойти отца. Присвоить ему все, что принадлежало Бенжамину.

— Ты не можешь в это верить! Они не были близки, но их отношения и ужасными не были.

— Это не то, что говорил мне Бен.

— Тебе просто не нравится Шон? — закатила глаза Джули.

— Вышли отсюда. Обе, — не выдержал наш преподаватель.

Отдавая флэшку, я заметила, что Джули строит Шону глазки. Наверное, у меня в свете недавних событий галлюцинации.

— Орлова, подождите меня за дверью, — вдруг сказал преподаватель, и я испугалась.

Когда мы направились в кабинет его отца, мне легче не стало. Я не хотела заходить, но Шон кивком головы потребовал моего незамедлительного присутствия.

— Касательно твоего перевода на очную форму…

Я даже не сразу поняла, о чем он, увлеклась собственными мыслями.

— Да? — спросила я.

— Ты все еще собираешься переводиться? — поинтересовался Шон.

— А у меня есть выбор? — вздохнула я.

Вместо ответа Картер протянул мне бланк заявления.

— Значит, ты теперь здесь поселился?

— Угу. Посмертно переплевываю, так у вас говорят? — припомнил он мне мои собственные слова.

Кабинет Бенжамина остался совершенно без изменений, даже фотография на столе была та же. То ли Шон не успел обустроиться, то ли не придал интерьеру значения, что странно, учитывая насколько уютен его дом. Хотя, этот кабинет был очень хорош, и если отбросить предрассудки, можно было все оставить как есть. Просто я не могла такое вынести. Кресло Бена, место Бена… Но Бена нет.

Я стала переписывать собственные паспортные данные в бланк. Шон сидел напротив меня, отгородившись ноутбуком. Я снова опустила глаза и продолжила заполнять пустые строчки своими каракулями. Когда, наконец, я поставила внизу незамысловатую роспись и протянула Картеру лист бумаги, он его долгое время не брал. Сидел и занимался своими делами. А у меня рука начала затекать. Почему я его не положила на стол? Не знаю, но мысль была здравая. И я листок опустила: на экран ноутбука. Шон отреагировал странно. Он встал, обошел стол и остановился у меня за спиной. Я напряглась, и не зря — его руки опустились мне на бедра.

— Отпусти меня, — прошипела я.

— Как невежливо, — усмехнулся он. — Еще одна попытка?

Одной рукой он скинул бретельку топа с моего плеча и поцеловал. В стекле книжного шкафа отразилось мученическое выражение моего лица. Я ненавидела себя за эту слабость. Что за бред? Почему я не выношу Шона (это же бесспорно!), однако сбросить его руки и уйти, хлопнув дверью, не могу?! Наваждение какое-то.

— Почему так происходит, если я тебя раздражаю? Я уверена, что тобой движет отнюдь не недостаток женского внимания.

— Спроси у биологов, я по части компьютеров, — усмехнулся Шон, глядя на мое отражение в стекле. Он находил в этом какое-то особенное удовольствие? В том, чтобы не смотреть в глаза человеку. В конце концов, Шон с людьми общаться явно не слишком любил. Извращенное, однако, у него мировосприятие! — Дай-ка подумать. Ну, начнем с того, что сейчас здесь других кандидатур нет. — О да, я всегда мечтала услышать именно это! — А во-вторых, никто не отменял тот факт, что это того стоило.

А вот это услышать я бы не отказалась. Я повернулась к нему, чувствуя себя неправильно, неправильно и еще раз неправильно. Мы с Шоном посмотрели друг на друга еще мгновение, а потом… бросились срывать одежду.

Спустя сорок минут я скользнула в машину, сбросила с шеи косынку, вытерла ей мокрый лоб и шею. Хотелось в душ и как можно скорее. Я трижды глубоко вдохнула, а потом повернулась… и обнаружила, что в соседней машине сидит и смотрит на меня с открытым ртом Джули. Черт возьми! Трудно было не заметить, как я в ярко-синем платье пробежала по двору. И вид у меня был красноречивый. Но я надеялась, что раз пара не закончилась, то меня никто не увидит, или увидит, но не свои, ведь свои ушли… А оказывается, не все. Все плохо? Все ужасно!

Я не смогла с ней заговорить, чувствуя себя грязной и отчего-то униженной, я буквально вылетела со стоянки. Однако, нечто внутри меня порадовалась такому развитию событий: теперь все равно никто не поверит, что я не сплю с Шоном, а значит у меня появилась причина с ним спать. Люблю женскую логику! Я чувствовала себя ужасно, дико хотелось курить (кстати, вы заметили, что в Австралии я этим делом не промышляла?). Приехав домой, я заперлась в своей комнате, а точнее залезла в ванную. За дверью звонил телефон. Несколько раз. И даже пусть существовал вариант, что это был Алекс, я не могла взять трубку, я пыталась отмыть собственные мысли!