Дневник плохой мамаши - [84]

— Нет, только письку, — Мама посмотрела на часы. — Чем она там занимается? Да не смотри ты на меня так, мне иногда приходится делать то же самое в школе, особенно с учениками начальных классов. А если бы это была наша бабушка? Ты ведь хотела бы, чтобы ей помогли?

Я тут же замолчала. Мы подождали еще минут пять, поглядывая на тусклые рождественские гирлянды под потолком. В конце концов к нам вернулась девушка, которая впустила сюда.

— Миссис Стрит приносит свои извинения, она задерживается. — Девушка понизила голос. — Утром скончался один из наших пациентов. Миссис Стрит как раз разговаривает с его дочерью. Но ничего, к тому времени, как она освободится, я успею показать вам наш приют.

Мы пошли вслед за девушкой, которой явно не мешало бы помыть голову. Здесь повсюду царил дух уныния. Двери открывались, как окошки старинного, выцветшего рождественского календаря: сгорбленная старушка сидит на стуле и в полном одиночестве смотрит передачу по каналу для детей; три старухи спят, где пришлось, уронив свои палки на пол; лысый горбатый старичок неотрывно смотрит в окно на сгущающиеся сумерки. Мебель дешевая и уродливая, на полу — жесткие ковровые покрытия, часто в пятнах. В одной из комнат, мимо которых мы проходили, лежала старушка и громко кричала:

— Помогите! Помогите!

— Может, надо зайти к ней? — спросила мама.

Девушка улыбнулась:

— Нет, с ней все в порядке. Это миссис Уоллис. Она все время так кричит. Зайдешь к ней спросить, в чем дело, а она: «А я разве кричала?» Честное слово, с ней все в порядке. — Она закрыла дверь в комнату миссис Уоллис, не обращая никакого внимания на крики. — Здесь им очень хорошо, их кормят, у них свои комнаты, и всегда есть компания. Мы играем в бинго и устраиваем концерты. А на следующей неделе приедут детки из воскресной школы, будут петь в столовой рождественские гимны. Здесь просто чудесно.

Я с удивлением посмотрела на нее, ожидая увидеть насмешку в ее взгляде, но она явно говорила всерьез. Я крепко прижала к себе Уилла, он уткнулся мне в плечо и захныкал.

К тому времени, как нам удалось выбраться наружу, мы обе тряслись от ужаса. В безопасности и свете фонарей мама пришла в себя. Из ее рта вырывались облака пара.

— Мы не повезем ее сюда!

— Слава богу, мама. Здесь отвратительно. Страшно даже представить, что она могла бы жить в таком…

— Верно. А все-таки, я думаю, персонал здесь делает все возможное. Как печально… — Она покачала головой. — А ты здорово села на стульчак! — И мама захихикала.

— Я-то откуда знала, что это стульчак? Я думала, обычный стул. Я очень устала, попробуй-ка, повози эту коляску минут сорок! Я думала, у меня ноги отвалятся.

— Да уж. Если бы в ней еще не спал наш малыш… Эй, не обижайся!

— Ладно, ладно. — Я тоже засмеялась, наверное, нервы сдали. — Мы ведь не повезем сюда бабушку, правда?

— Конечно нет.

— Вот и хорошо. С Рождеством!

— И тебя с Рождеством, дочка. Кстати, ты знаешь, что малыша вырвало прямо тебе на плечо?

Глаза Уилла блестели в глубине коляски.

— Ах ты безобразник! — сказала я ему.

* * *

В конце концов я раз и навсегда решила — или по крайней мере так мне тогда казалось, — что бы ни случилось, не стану определять свою мать в приют. Но потом Лео сказал: «А ты была в „Мэйфилде“?» Оказалось, его отец провел там две недели на отдыхе и им обоим там страшно понравилось. «Настоящий отель, причем звезды четыре, не меньше, — сообщил он мне, когда мы сидели в баре „Восьмиугольник“, только что посмотрев пьесу „Визит инспектора“. — Все на высоком уровне, очень светло и хорошо, никакого уныния, хотя многие пациенты прикованы к постели. Конечно, он подальше, чем ты рассчитывала, но ведь у тебя есть машина, дотуда и езды-то минут пятнадцать, не больше.

Я бы на твоем месте обязательно проверил этот приют. Если хочешь, я могу съездить с тобой».

Я последовала его совету, только поехала не с ним, а с Шарлоттой, все-таки это дело семейное.

Приют «Мэйфилд» располагался в современном здании из рыжего кирпича. Напротив оказался супермаркет. В приюте было светло и чисто. До нас донесся легкий запах псины и полироли. «Цветите там, где вы растете» — было написано на гобелене над входной дверью.

— Ой, мама, гляди! — Шарлотта указала на двухметровую клетку с волнистыми попугайчиками, которые быстро скакали с жердочки на жердочку, потому что на клетке вальяжно развалилась большая кошка черепахового окраса и била лапой по прутьям.

— Вообще-то они — лучшие друзья, — сказала смотрительница, опрятная женщина в темно-синем костюме, встретившая нас у входа. — Просто попугайчики любят над ней поиздеваться, но поскольку ее отлично кормят и она чересчур обленилась, то вряд ли станет их обижать, даже если бы и смогла. Правда, мадам? — Кошка повела ухом, но не двинулась с места. — А вот и Берти. — Большой светлый лабрадор подошел к коляске и положил голову на одеяльце Уильяма. — Берти всем нравится. — Смотрительница похлопала пса по спине. — Я уже устала умолять наших гостей, чтобы они не перекармливали его.

Шарлотта погладила Берти, и пес завилял хвостом, да так сильно, что он едва не отвалился.

— Бабушке он обязательно понравится, — тихо сказала мне дочь.