Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага, 1942-1948 - [51]

Глава 7 Антифашистская школа

5 июля 1944 г.

Через несколько недель после случая с Хубером эмигранты-коммунисты спросили меня и майора Бехлера, не хотели ли бы мы пройти курс обучения в антифашистской школе. Я с удовольствием принял это предложение, поскольку жизнь в здании комитета стала казаться мне затхлой и совсем перестала мне нравиться. Пусть никто и не желал признаться себе в этом, мы все более ясно сознавали, что наша работа с газетой, на радио и все наши дискуссии по поводу текстов листовок и манифестов происходили в вакууме, что мы все были фактически отделены от Германии и немецкой армии непреодолимой преградой.

Я уже чувствовал себя почти коммунистом. Я с удовольствием продолжал чтение книг по марксизму и могу сказать, что только эта отлаженная и ясно изложенная религия, которая очень тесно связана с материальной действительностью, притягивала меня, как нечто магическое. Здесь изложен план, основанный на безжалостной критике существующего общества, точнее, общества, которое предстоит разбить на куски, план создания нового порядка, который обещает решить и преодолеть все конфликты и противоречия общественной жизни, которые находят свое воплощение в мировых войнах, экономических катастрофах, нужде, нищете и отчаянии. Здесь нет пустой болтовни — неизбежной спутницы государственной политики и политической деятельности, красивых заявлений о правах человека, любви к миру и правде.

Террор, сила, обман и ложь здесь приобретают новый смысл: цель оправдывает средства. Эта готовность довести вещи до их логического завершения как в мыслях, так и в действиях завораживала меня.

Я не просто сравнивал либеральные и гуманитарные цели этой теории с туманными мифами о крови и расе, предложенными нацистами, которые поначалу тоже являлись очень притягательными. Я сравнивал марксистскую теорию с тем порядком, который принято называть демократическим, тем самым, который во время политического хаоса пришел к безнадежному банкротству и позволил Гитлеру и его приспешникам разбудить огромные силы, дремавшие в немецком народе, и применить их для достижения своих неверных целей.

Кажется, нет смысла сомневаться в том, что каждый может, обратив свой взор назад, проследить за серией противоречий и конфликтов современного общества, особенно конфликтов между личностью и группой индивидуумов, и свести все это в гротескной форме к противоречиям между собственностью на средства производства и нынешним развитием производительных сил, к глубокому конфликту между трудом и капиталом, частной собственностью и постоянно растущей коллективной формой производства. Если это так, ничто не может быть более естественным и очевидным, чем попытка отрегулировать эти отношения, условия, когда форма собственности противоречит коллективному характеру современного производства. И сделать это даже силой, если в этом будет необходимость.

Марксизм продемонстрировал мне все происходящие события в новом свете. То же самое происходит со множеством молодых офицеров и солдат, которых забрали из лагерей и привезли сюда, в антифашистскую школу. Все ужасные, бессмысленные и необъяснимые вещи мы теперь можем воспринимать и понимать, видеть их в новом свете: агонию мира, который потерял право на существование, рождение новой эпохи. Там, где раньше мы не могли провести разницу между добром и злом, правдой и ложью, правыми и виноватыми, все эти слова о храбрости, чести, отечестве, справедливости, свободе и долге потеряли свой смысл и опустились до уровня пустых фраз, — теперь мы нашли новые критерии суждения, новые цели. Эти цели — социализм, свободное братство свободных людей, всех народов.

* * *

Правда состоит в том, что моя жизнь в Советском Союзе не соответствует идеалам марксизма. Прежде всего речь идет о том, что каждый из нас вынужден нести свое личное бремя военнопленного. Нам так и не довелось ознакомиться с тем лучшим, что есть в Советском Союзе. Даже самые убежденные коммунисты не спорят о тех нечеловеческих страданиях и лишениях, через которые нам пришлось пройти и которые привели к гибели многих наших товарищей. Но мы готовы провести черту между прошлым и будущим. Полковник Тюльпанов был прав, когда в тот день 4 сентября 1942 года заявил мне, что мы явились на эту землю не как гости. Нет, мы пришли как армия и принесли с собой на эту землю смерть и разрушения, как солдаты режима, несомненно повинного в ужасных преступлениях против народа этой земли, против военнопленных, что теперь отражается на нас, тех, кто, в свою очередь, оказался здесь в плену. Ясно, что все это самым болезненным образом отразилось на нас. Но те страдания, что мы перенесли в неволе, были гораздо менее вызваны чьей-то злой волей, чем некомпетентностью, отсутствием воображения и коррупцией, которая достигла здесь почти восточного размаха. И мы не хотим здесь быть нечестными с представителями Советского Союза.

Более того, материальные стандарты жизни советского народа гораздо ниже стандартов капиталистических стран, и это невозможно объяснить даже тем опустошением, которое вызвала здесь война. Это ощущается в бездне вещей — снабжении продовольствием, жилищных условиях, одежде, предметах ежедневного спроса, таких как нитки, лампочки, кастрюли, радиоприемники, автомобили и мотоциклы. Я готов признать, что молодой советский режим получил ущербное наследство, что эта страна в своем техническом развитии отставала от Европы на 50, а то и на 100 лет. Все это было вызвано войной, а потом революцией, Гражданской войной, в результате чего все было практически потеряно, все пришлось начинать заново. 75 процентов населения было неграмотным и ничего не знало о современном мире. Никто не сможет отрицать, что в этой области за двадцать лет удалось достичь очень многого.