Дневник офицера: Письма лейтенанта Николая Чеховича к матери и невесте - [7]

26 февраля 1943 г.

Здравствуй, мамочка!

До начала выпускных экзаменов остаются считанные дни. Несмотря на хорошую учебу, я их боюсь. Успокаиваю себя тем, что предыдущих зачетов я боялся не меньше, а сдал, и ни одной отметки ниже «хорошо». На-днях получил письмо от Раи. У нее большое несчастье: пропал без вести отец. Мне его жаль: он был хороший человек, мы с ним часто беседовали, и я его хорошо знал. Много бед наделала эта война. Мне так хочется скорее ехать на фронт, бить проклятых фрицев. Хорошо хоть, опять известия с фронта хорошие.

Ты пишешь, что была бы счастлива, если бы я приехал хоть на один день. А я бы как был счастлив! Но, к сожалению, это невозможно. Твои опасения насчет трудностей пути — ерунда. Если бы отпустили, то я максимум через 10–11 часов был бы дома. В крайнем случае, дошел бы прекрасно пешком. Я привык ходить по 50 километров — это самое большее 10 часов ходьбы.

Мама, все мои вещи продавай, они мне больше не понадобятся. Если я после войны останусь жив и здоров, то еще лет пять, самое малое, прослужу в армии. Если меня ранят, то форма все равно останется, а при легком ранении вообще буду работать на военной службе в тылу. При третьем варианте — если убьют — одежда, пожалуй, не понадобится. Так что продай все. Мне важно, лишь бы ты была здорова.

8 марта 1943 г.

Здравствуй, мама! Получил телеграмму, что ты была больна, а писем от тебя не получаю недели две. Что же вы мне сразу не телеграфировали? Тогда мне еще было возможно приехать, а теперь даже после экзаменов не знаю, получу ли увольнительную. Много будет зависеть, как я сдам экзамены. По двум предметам, которых я больше всего боялся, уже сдал на «хорошо». Надеюсь, что по остальным сдам тоже, и все-таки я не уверен, отпустят ли. Мне так хочется съездить повидать тебя. Я не могу спокойно сидеть на месте, зная, что ты в это время лежишь больная. А сидеть придется долгих 6–7 дней, самое малое. Все мои мысли около тебя. Получи я «пос.» или «плохо», я не смогу уж наверняка поехать к тебе. Поэтому заставляю себя думать о сдаваемом предмете. Сам я, как обычно, жив и здоров. Крепко целую.

Твой любящий сын Коля.

13 марта 1943 г.

Мамочка! Экзамены были трудные, но прошли успешно. Телеграмму получил. Написал рапорт, приложил телеграмму к нему. Сегодня справлялся о результате. Очень хочется повидаться с тобой, но, к сожалению, это почти несбыточная мечта: мало вероятно, что меня отпустят. А тебе приезжать тоже ни в коем случае нельзя: окончательно подорвешь свое здоровье. Теперь жду, когда нам будут присваивать звание. С моими отметками, аттестацией и автобиографией могу быть уверен — получу звание лейтенанта, но все-таки как-то волнуешься. Мама, хорошо, что ты успокоила меня своим письмом.

Насчет отправки ничего определенного не могу сказать. В ближайшую неделю не отправят. А дальше… могут отправить каждый день, а могут продержать и с ½ месяца. Денег мне не нужно: у меня есть 120 рублей. Если у меня будет возможность, я буду помогать тебе материально. Почему я говорю, «если у меня будет возможность»: пока что я ведь ничего не знаю, какое звание, какую должность дадут. Мы в караул больше не ходим. Хорошо все-таки, что я младший командир: за все время мне ни разу не пришлось стоять на посту. Всегда я был начальником караула, разводящим или дежурным. Не люблю стоять на посту еще с ополчения: скучно 2 часа стоять в бездействии.

22 марта 1943 г.

Здравствуй, мама, с горячим приветом Коля. Мама, наконец наступил день, которого я ждал 7 месяцев. Позавчера мне было присвоено звание лейтенанта. Хотел написать тебе в тот же день, но поднялась такая кутерьма, что ни в тот день, ни в следующий написать тебе не мог. Даже в ту ночь не пришлось спать ни минуты. Получали снаряжение, обмундирование, подгоняли его. Кроме того, были разные построения. Сегодня все хлопоты окончены, ждем отправки. Разрешили свидания, даже, отвели специальное помещение. Вот, если бы ты случайно приехала!

19 марта была у меня Киса, принесла от тебя посылочку, которая пришла так, как будто бы это твое поздравление по случаю окончания училища. Приятно чувствовать твою заботу. Обмундирование нам выдали хорошее. Спасибо тебе, что научила меня более или менее прилично шить. Я хорошо подогнал свое обмундирование, перешил, где нужно, пуговицы, крючки, заметал кое-где петли; да и погоны пришивать, оказывается нужно много сноровки. Деньгами я обеспечен, нам выдали.

Мама, мне как-то не верится, что я лейтенант. Как я буду руководить моим подразделением? Ведь у меня будут бойцы, многие из которых годятся мне в отцы, а я буду их учить (это еще ничего), воспитывать, поощрять отличившихся и наказывать нерадивых. Это кажется невероятно. Трудно мне будет, особенно первое время, держать подразделение в руках. Во мне не воспитывали привычку руководить людьми, я больше привык, чтобы мною руководили. Учить я могу, но руководить трудно. За знания я не беспокоюсь, они у меня есть, но руководство дается мне труднее.

Правда, был у меня один опыт. Я имею в виду мою поездку с эшелоном продуктов из Омска в Москву. Помнишь тогда, когда в училище еще не начались занятия и я был у тебя на отдыхе? Я тогда волновался не меньше, чем сейчас. Мне казалось прямо-таки страшным: в моем распоряжении и на моей ответственности целый эшелон и 12 женщин охраны. Ох, и нелегко далась мне эта поездка! Эти женщины взяли с собой продуктов на 4–5 дней, а ехали мы больше месяца. Когда стало голодно, они предложили питаться продуктами из эшелона. Вот так-так! Мы везем москвичам питание и сами его будем есть. Я этого не мог разрешить. Ходил иногда за 10–15 километров за хлебом для моей женской команды. Причем были среди них такие, которые отказывались итти вместе со мной за хлебом, когда была их очередь. Я решил на их долю хлеба не брать. И выдерживал характер, хоть и было трудно. После этого они больше не отказывались. Вообще приходилось быть строгим. Зато все довезли в целости и сохранности. Я думал, что моя команда меня возненавидит, а она, наоборот, стала со мной во всем советоваться, будто мне не семнадцать, а по крайней мере — тридцать лет. Я вспомнил об этом случае в моей жизни, хотя он мало похож на работу командира в армии. Во многом самому придется перевоспитывать себя.