Дневник одного тела - [50]

Но в одно прекрасное утро, за завтраком, жена, глядя на него поверх чашки с кофе, вдруг ни с того ни с сего выдает ему такой вопрос:

— Скажи, дорогой, ты так всю жизнь и собираешься проходить с этой лягушкой на голове?

Огорошенный, мужик спрашивает жену, с чего это она вдруг решила задать такой вопрос.

— Просто так, интересно стало.

Этот ответ его не удовлетворил, поскольку за двенадцать лет совместной жизни она ни разу ни намеком не упомянула про лягушку.

— А почему вдруг именно сегодня?

Тогда она ставит на стол чашку и, глядя ему прямо в глаза, говорит:

— А что такого? Нельзя спросить? Это что — запрещенная тема?

Человек с лягушкой тоже смотрит ей прямо в глаза.

— Вовсе нет. Просто до сих пор никто меня о ней не спрашивал, и вполне закономерно, что я, услышав сегодня от тебя вопрос на эту тему, могу выказать некоторое удивление. (Этот мужик говорит вроде как ты, тоже — ученый.)

— Есть масса тем, о которых никогда не говорилось, но когда-то о них заговаривают в первый раз, — отвечает жена (она тоже вроде как Мона).

Короче, такие разговоры, да еще спросонья, могут изгадить весь день. К счастью, тут на кухню прибегают дети (у них двое, скажем, Брюно и Лизон), их надо накормить завтраком и отвезти в школу, что тип с лягушкой каждое утро делал перед работой.

Едет он в машине, настроение жуткое. В зеркале заднего вида, позади понурой лягушки, он видит, как два его карапуза шепчутся между собой, как будто никак не могут на что-то решиться. И вид у них какой-то заговорщический. Наконец сынишка и говорит: Папа, а ты не мог бы высадить нас на перекрестке, не доезжая до школы?

Ну, ладно, все родители через это проходят: приходит такой день, когда дети больше не хотят, чтобы их, как маленьких, подвозили к самой школе. Но в то утро человек с лягушкой был не в состоянии рассуждать так просто.

— Что такое? Это что, из-за моей лягушки?

Конечно, он тут же пожалел, что спросил об этом, отчего только еще больше рассердился.

Высадив детей на перекрестке, человек с лягушкой, весь опрокинутый, едет на работу. А работал он в одном теплом местечке, где быстро пошел в гору. Надо сказать, что парень он был не промах, нюни не распускал, вкалывал как положено, да и котелок у него варил, умный, короче, был, ну, точно как ты. Вот приезжает он на работу, а секретарша ему и говорит, что главный босс специально приехал из Нью-Йорка, чтобы с ним повидаться. Да? Надо же… Человек с лягушкой берет на всякий случай пару-тройку папок с самыми срочными делами и поднимается к главному начальнику. (Ты слушаешь?) Начальник (имей в виду, это — огромная контора, мирового уровня!) самым любезным образом просит его садиться, говорит, как он им доволен, говорит, что вот уже пятнадцать лет не может им нахвалиться, как с точки зрения «растущих показателей», так и из-за «атмосферы, которую вам удалось создать в вашей команде», и т. д., и т. п., не буду долго, «вы — исключительный работник», и все такое, и наконец выдает ему причину, по которой вызвал его: повышение. Именно: он предложил ему новую должность. Заведующего кадрами. И не в местной конторе, а в международном масштабе. Начальник управления кадров всего консорциума. Зарплата в дюжину раз выше, чем сейчас. Это уже и правда что-то. Совершенно другой уровень. Человек с лягушкой одновременно и удивлен, и обрадован, не знает, как и благодарить начальство: господин президент не пожалеет о своем выборе, спасибо, господин президент, благодарю от всего сердца, господин президент.

— Есть одно маленькое «но», — говорит босс.

— Какое «но»?

Легкий взмах начальственной руки, типа, «ерунда, не о чем беспокоиться».

— Ваша лягушка.

— Моя лягушка, господин президент?

И босс осторожненько так начинает говорить, что лично он ничего против его лягушки не имеет, во всяком случае, ничего личного, он знает о ней с самого начала их знакомства и понимает, насколько тот к ней привязан, ведь вы привязаны к ней, не так ли? Думаю, это у вас с рождения? Впрочем, она никогда не вредила делу… Но, видите ли, дружище, на этом этапе вашей карьеры вам предстоит представлять не самого себя и даже не вашу фирму, а всю группу, а на таком уровне я боюсь, как бы ваша лягушка не выглядела несколько… ну, например, по отношению к японцам…

— Понимаю, господин президент.

— Понимаете? Ну, тем лучше. Понимание — одно из ваших достоинств. Ну, вы не торопитесь. Я со своей стороны тоже вполне способен понять, если такая жертва окажется для вас невозможной. Хотя речь идет о безобиднейшей хирургической операции, вы можете позвонить от моего имени доктору такому-то, и он сделает все как надо, но вы все-таки подумайте хорошенько и сообщите мне о вашем решении, допустим, в конце следующей недели. Договорились?

Вечером человек с лягушкой вернулся домой, скажем так, в смешанных чувствах. С ног до головы он был охвачен радостью по поводу сделанного ему предложения, однако на уровне лягушки эта радость чуточку притуплялась — ты меня понимаешь. В нормальное время он принес бы с собой бутылку шампанского, но сегодня… Его жена тоже была не в духе, а дети и вовсе жались к стенкам. Не лучший день для всей семьи. После десерта все разошлись по кроватям. Свет погашен. Тишина. Ты спишь? Нет. Я тоже. И тут человек с лягушкой выкладывает жене свою печаль. Ой, бедненький мой, это должно быть так ужасно для тебя! С другой стороны — зарплата… В двенадцать раз больше!..