Дневник обычной женщины - [12]
Инстинктивно подавшись следом, копируя обезьянкой, приподнимается и она. И тут же начинает оседать. Успеваю усадить её на моё ещё теплое место. Стоять неудобно. Чёрт… Нога… Как напоминание о реальности… Руки по — прежнему вместе. Глаза видят только глаза напротив.
Ещё один состав уходит без меня в сторону центра.
2 минуты до следующего пролетают секундами.
— Пора-пора выходить из сумрака…, - наклоняюсь я к маленькому розовому уху около стены.
— А что это? Выходить из сумрака? Это как в «Дозорах», да?
— Ну, почти. Выходить к людям. К обязанностям. К обязательствам. К жизни.
— А разве то, что было — не жизнь?
— Жизнь… В сумраке…
В тоннеле загрохотал очередной подходящий состав. Я начала пятиться. Разделение рук всё больше вырывало из сумрака и чётче прорисовывало всё вокруг. Шаг назад….Ох… Постоянно забываю про ногу, а она — жестоко напомнила: «Пора-пора». Ещё шаг… Мельком поглядываю в сторону туннеля, где огоньками замелькал приближающийся монстр. И тут замечаю, как на скамейке знакомая правая рука приподнимается и стучит указательным пальцем по своей щеке. 2 раза.
«Поцеловать? Но мы же договаривались там… Тогда ещё… Это же сумрак! А сейчас… Люди…Как ты могла?? … Да! Конечно, да!». А за спиной уже буквально засасывали открывшиеся двери состава.
«Всё», — едва успеваю заскочить в закрывающиеся двери. Нет! Обернулась. На скамейке, прислонившись головой о бетонную стену, чуть не плакала маленькая растерянная девочка.
За стеклом замелькали огоньки туннеля. Потом темнота. И… Свет. В туманном стекле вагона, как в зеркале, на меня глядела совсем другая женщина. Не та, которую я изредка могла видеть в отражениях последние 36 часов. «Фото перекинуть на CD… Запрятать подальше, чтобы случайно не обнаружили любители покопаться в маминых вещах…Выбрать подарки своим…» Пальцы рук постепенно теряли теплоту прошлого и возвращались к привычной жизни.
«Но я ведь ещё вернусь туда? В наш сумрак? Или нет?…..»
У меня есть ты. Часть пятая дневника обычной женщины
Да, были многочисленные смс. Эти смс — отдельный большой рассказ и когда-нибудь я обязательно его расскажу. Поверьте, оно того стоит! Я даже не подозревала, что смс-сообщения, такие малословные на первый взгляд, могут скрывать в своей краткости такой ёмкий смысл и вызывать такую бурю эмоций!
И конечно состоялась очередная встреча. Но, описывая её, мне захотелось отступить от обычной дневниковой записи и изложить в виде рассказа. Почему? Ну-у-у, потому что, захотелось посмотреть на эти отношения как бы со стороны. Может быть, так я лучше разберусь в себе?
……………
— Какие же смешные эти люди там, за окном. Несутся куда-то… И думают, что это и есть жизнь, — тихо сказала обнажённая женщина, подходя и обнимая сзади другую, такую же обнажённую. За окном гостиницы гудела оживлённая автострада ночного мегаполиса. Та другая, молча курила, направляя струйки дыма в открытое окно — вторую сигаретный дым раздражал. Начавшая говорить, нащупала губами пульсирующую жилку где-то слева на шее той, которую обнимала, потом немного задержалась губами на этом островке, и продолжила, также тихо и также не спеша:
— Жизнь — это кусочки застывшего времени, лишь скреплённые ниточками минут, часов, дней, лет… Иногда ниточки короткие, иногда длинные…Длинные переплетаются, наматываются в клубки… Почему-то многие люди именно эти клубочки принимают за частички жизни. Хотя это всего лишь ручейки к тому, что есть жизнь … А ещё люди — дураки. Потому что не знают, что … я люблю тебя, — последние слова были еле слышны.
— Что-что? — переспросила та, которая курила, так и не отрывая взгляд от бесконечного потока снующих под окном машин.
— Ничего… Люди просто дураки. Вообще дураки. Напридумывали себе условностей и мучаются. Они блуждают по коридорам своих собственных жизней, натыкаются на двери запретов… И лишь иногда у них хватает смелости взяться за ручки, которые могут эти двери открыть…
— Скажи, а… Нет, не так…, - нарушила повисшее молчание та, которая всё ещё курила, — Я постоянно думаю, ну почему ты? Почему именно ты стала для меня той, которая…Без которой…Вот уже полтора года… Ты же могла быть мне матерью…
Стоящая сзади усмехнулась:
— У нас получилось открыть одну и ту же дверь… Слышала выражение: «Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек»?
— То есть… похерь заведённый распорядок?…. Кто это сказал?
— Несколько часов назад, в клубе, помнишь?… Наша рок-богиня исполняла свою песню «Цветы и звёзды»… На стихи того, кто это сказал.
— Хименес?
— Хуан Рамон Хименес. Испанский поэт, — и она вдруг начала читать:
Уже не вернусь. И на землю
успокоенье ночное
спустится в теплую темень
под одинокой луною.
Ветер в покинутом доме,
где не оставлю и тени,
станет искать мою душу
и окликать в запустенье.
Будет ли кто меня помнить,
я никогда не узнаю,
да и найдется ли кто-то,
кто загрустит, вспоминая.
Но будут цветы и звезды,
и радости и страданья,
и где-то в тени деревьев
нечаянные свиданья.
В комнате опять стало тихо, и только шум города иногда вкрапливался в эту тишину россыпью звуков проносящихся машин. А эти двое стояли, отделённые от всех хрупкой условностью приёмного дома.
Что сказать об этом парне? Формально, он на 100% мне не подходит. Его электронные письма отчасти раздражают и отчасти смешат. Хорошо, больше смешат, чем раздражают. Они так освежают. Меняют. Волнуют. Но когда я стою рядом с ним, мурашки бегут по телу, и я ловлю себя на мысли, что жизнь состоит из размышлений о его электронных письмах. Встречайте умную, сексуальную девушку, озабоченную карьерой, нью-йоркского сноба – Чарли Ричардс. У нее есть все, кроме счастья, до той поры, пока она не встречает Лэйтона Гриффина.
Любовь была моей слабостью. В свете истины ничего не скроешь. Дерек зажег искру в моем сердце, подарил надежду на любовь, которую я уже не ожидала найти. Тем не менее, нашей связи не хватало элемента, способного ее разжечь. Ослабленные обидой, наши отношения развалились под тяжестью лжи, медленно превращаясь в пепел. Ради него я принесла себя в жертву и поплатилась за это. К тому моменту, как Брендон вошел в мою жизнь, тоска льдом сковала мое сердце. Но судьба не закончила со мной. Его кристально-голубые глаза и нежные прикосновения возродили желание, замершее глубоко внутри.
Как только я ее увидел, она пробудила что-то глубоко во мне. Дикую потребность. Отчаянное желание. Она потеряна, одинока и нуждается в укрытии на время шторма. И я сделаю гораздо больше, чем согрею ее. Я ее заполучу. Некоторые считают, что не бывает никакого «долго и счастливо». Но сегодня все изменится. Я покажу ей, что я — больше, чем мужчина гор. Я — ее чудовище.
В первый раз, когда я встретил её, мне захотелось ударить её. Во второй раз, я знал, что хочу её. А в третий раз, джентльмен промолчит. Так что думаю, хорошо, что я не джентльмен… верно? Давайте сразу же с этим разберёмся: я люблю женщин. Мне нравится, как они выглядят. То, как они пахнут. То, как они себя чувствуют. Особенно, как они себя чувствуют. И я поставил перед собой цель, отыметь всех женщин, которые разделяли со мной постель. Потом я встретил её. Сумасшедшая, как чёрт и совершенно не заинтересованная во мне.
Шестнадцатилетняя Сибилла оказывается в диких условиях – в прямом смысле! Частная школа, в которой она учится, отправляет учеников на природу. Целый семестр вдали от цивилизации – без мобильников, любимых книг и простых удобств. Такая жизнь кого хочешь доведет до истерики, а уж неуверенную в себе старшеклассницу, переживающую первую влюбленность, и подавно. Ситуация усложняется, когда в безумный, но знакомый мир Сибиллы врывается Лу. Новенькая не горит желанием играть по правилам стаи и с кем-то дружить.
Его зовут Ройал, но он вовсе не прекрасный принц. Он вообще к принцам отношения не имеет, хотя, наверное, можно сказать, что я когда-то любила его. Он лучший друг моего старшего брата. Пока мы росли, Ройал обедал у нас каждую субботу, беспощадно дразнил меня и делал вид, что я раздражаю его. Когда я стала достаточно взрослой, он пригласил меня на первое в моей жизни свидание. Ройал научил меня водить машину. Сопровождал на выпускной бал. Подарил мне мой первый поцелуй… среди всего прочего. С ним я испытала вкус первой, всепоглощающей и удивительной любви с бессонными ночами. Впереди у нас была целая жизнь.