Дневник начальника следствия из «Матросской Тишины» - [23]
Переговорил с Мурваловым, обещал приехать в изолятор и побеседовать. Говорит, что они решают в отношении меня об изменении меры пресечения после подписания мною протокола об ознакомлении с делом. Врет. Лишь бы побыстрей я подписал протокол.
Видел Шипинова, держится неплохо, пишет стихи. Все держатся, никто не признал своей вины. Ситуация интересная: те, кто совершил преступление, находятся на свободе, а те, кто оказывал или хотел оказать помощь потерпевшим, находятся в тюрьме. Вот такое у нас следствие.
Находясь на «сборке» (небольшие камеры) в суде, я на стене прочитал фразу: «Сильнее тот, кто себя не жалеет. Братья, будем же сильнее». Как хорошо сказано. Да, действительно сильнее себя чувствуешь, когда перестаешь себя жалеть. Если хочешь бороться, независимо какова цель, надо себя не жалеть и думать только о победе.
Впереди 9 Мая! С праздником Победы! Будет и на нашей улице праздник.
Идет ознакомление с материалами дела. Уже 41 том. В процессе ознакомления, я еще больше убедился в том, что квалификация следствия крайне низка. Показания Панова не соответствуют документам, то ли следаки не знакомы с ними, то ли никто даже анализировать их не пытался, сравнивая с показаниями, то ли просто проигнорировали. Всех из группировки Шенгелия уговорили дать показания на арестованных, и их отпустили «на подписку». Затем поставили вопрос о выделении в отношении их дела, чтобы суд рассмотрел без оценки всех доказательств, тем самым вывести из дела. На наше счастье, прокуратура вникла в суть дела и не согласилась.
На суде состоялся разговор с Мурваловым, обещал приехать переговорить, но так и не появился. Меру пресечения мне менять не собираются. Это ясно. А у меня, как назло, все новые болячки появляются. Коронка из зуба вываливается, есть нечем будет. Как я до суда дотяну, не представляю.
Начал писать детектив «Красная стрела». О протесте бывших сотрудников против беспредела правосудия. Пишется тяжело, во всяком случае не так, как рассказы.
Накануне прошла проверка. Появился новый заместитель по оперативной работе и потребовал забрать у меня все лекарства. Заявил, что мне будут выдавать при необходимости. Знаю я их необходимость. Я встал на «дыбы», заявил, что, если заберут, сразу же подам жалобу. Врач поддержала меня, чтобы у меня не забирали лекарства. Посмотрим, что решат.
Затем меня повели к стоматологу по поводу коронки. Меня посадили в клетку рядом с кабинетом, т. к. врача не было. Через некоторое время приходит врач (если его так можно назвать), и я привожу полностью диалог с врачом. Он спрашивает меня: «Чего надо?» Я отвечаю: «Стоматолога».
«Я стоматолог. Чего надо?» «У меня упала коронка». «Я коронками не занимаюсь». «Что же мне делать? Я ведь кушать не могу». «Не знаю. Упала, так упала». Вот весь разговор. Тюрьма есть тюрьма, и точка.
Вчера состоялось рассмотрение моей апелляции на продление ареста до сентября месяца. Судебный фарс, где все заранее определено. Глубоко-глубоко в душе я надеялся на чудо, но чудо не произошло. Внимательно слушают и так же спокойно решают судьбу человека. Обдумывая все это, я вспомнил, как мне предлагали перед пенсией идти в судьи. И хорошо, что я не согласился. Будучи судьей, я бы не смог спать спокойно, зная, что решение принято по чьей-то выгоде. Да, я бы не стал принимать такие решения. Это точно. В свое время я ушел из дознания, потому что не мог уже сажать БОМЖей по существовавшему тогда законодательству. Мне было просто жалко опустившихся людей. Хотя для них, в большинстве, это было благом. В тюрьме они могли получить пищу и крышу над головой. А наши судьи сейчас спокойно спят, осуждая невиновных. На «сборке» в городском суде чьей-то рукой написано три статьи из УК и внизу надпись: «За что? Я же не виновен». Это ведь не в газету писать. Значит – правда.
Пришло мне сообщение, что в отношении следственной бригады началась доследственная проверка по результатам публикации в газете. Пипченков отстранен на это время от руководства. Это подтвердил и следак, хотя и косвенно. В суде прокурор сочувственно смотрел на меня, спросил о роли Шенгелии в этом деле и намекнул, что когда дело поступит в Генеральную прокуратуру, они будут внимательно все решать. Но пока, поддержал следствие о моем содержании под стражей. А ведь мог бы и меня поддержать. Расследование ведь закончено, даже если они так боятся меня, то теперь им помешать фальсифицировать никак не смогу. Мурвалов заявил, что менять мне меру пресечения не будут, в июне отправят в Питер. Видно, получил четкую команду. Значит, кому-то надо меня держать в изоляции.
Теперь, главное для меня – это выдержка и спокойствие.
Только так можно выстоять.
Вчера, неожиданно, поступила команда: «С вещами на выход, на этап, Вам и Р.». В «хате» был парнишка, военнослужащий. Я не понял, пытаюсь выяснить, что за этап, при чем здесь я и этот парнишка. «Продольный» занял позицию: «Я ничего не знаю». Собрал вещи, думал, что решили все же отправить в Питер. Следака не было для ознакомления с делом уже три дня. Вообще, на этой неделе он появился только один раз. Я его спрашиваю: «Что вы тяните?» Он мне уклончиво отвечает: «У меня свои дела есть». Чего-то они темнят. Адвокат принес информацию, что по всем нашим жалобам, в том числе и адвокатов, на имя Президента (поданы полгода назад), по работе бригады Пипченкова проводится доследственная проверка. Что-то долго до них доходит. Кроме того, прошла информации о получении взятки одним из следаков Пипченкова. Пошла волна, только чем она кончится – неизвестно.
Это рассказы, зарисовки, эссе бывшего сотрудника милиции о работе различных подразделений, в том числе – уголовного розыска. Как и везде в нашей жизни, здесь тоже случаются ошибки, перегибы и казусы, которые правдиво отражает все стороны напряженной, опасной милицейской работы.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.