Дневник моей памяти - [8]

– Нужен фельдшер неотложки в неоновом жилете? Чтоб ходил за мной по пятам? – прыснула я. И представила, как в библиотеке возле меня дежурит команда с дефибриллятором или как «Скорая» останавливает поток машин с нью-йоркскими туристами.

– Нет, сойдет и любой, кто умеет делать искусственное дыхание, – уточнил врач-генетик.

Для нас что ни поход к врачу, то неприятный сюрприз. Интересно, у тех унылых ребят было так же? Или они обратились за помощью слишком поздно, и медицина была бессильна? И от этих мыслей меня тоска взяла: жалкие попытки оправдать свое собственное существование.

В довершение всего специалист напомнил: у болезни Нимана-Пика, тип С, всегда смертельный исход. Большинство больных детей не доживают до двадцати лет (а многие умирают, не дожив до десяти).

(Давай прервемся, чтобы осознать, как все это безнадежно и трагично.)

Ну ладно, поехали дальше. Что делать обреченному человеку? Сидеть у окна вся такая несчастная? Это не по моей части. Надо действовать.

Итак. Вот где самое интересное. Специалист сказал: позднее начало болезни может означать бо́льшую продолжительность жизни. В моем возрасте болезнь проявляется исключительно редко. По крайней мере, мой случай – первый в его практике. А раз я старше, значит, у моего тела больше сил для борьбы. Даже врачи более широкого профиля разделяют это мнение. Вот и отлично! Вообще-то, о продолжительности жизни он нам с мамой уже говорил, в клинике Майо, но я хотела, чтобы доктор Кларкингтон узнала из первых уст.

Перед тем как вернуться в коридор, где ждали младшие, мы с мамой крепко-крепко обнялись. Я прижала ее к себе изо всех сил. А потом – как назло – меня стошнило. Не от болезни, это вряд ли, просто от волнения.

Но главное, разрешение нам все-таки дали. Справка у нас в кармане! Все по плану! Дольше проживешь, детка! Ну и что же теперь? ДАВАЙ! ДЕЙСТВУЙ!

Только бы дотерпеть до Нью-Йорка, до университета. Раз уж у нас в семье никто, кроме меня, не верит, что я могу выздороветь – значит, надо бежать подальше от их уныния. Родители не умеют заглядывать далеко вперед, Сэм-из-будущего. Мама расспрашивает доктора о сиделке, о лекарствах. Готовятся к худшему. Как сказал Хомский, «оптимизм означает ответственность». Я в облаках не витаю – знаю, что больна. Но руки опускать не стану.

Хочу все сделать с блеском: выиграть Чемпионат, уехать в Нью-Йорк, а уж там разберемся.

И ты мне поможешь.

Месть Купера Линда

Наша церковь Божией Матери Неустанной Помощи находится в Брэдфорде, всего в получасе езды от Гановера, в равнинной части Верхней долины. Островерхая, красивая – и белая, как большинство прихожан. Именно там сегодня вечером Гарри объявил себя воином Христовым до конца дней – серьезное решение для тринадцатилетнего подростка.

Тем более если он выбрал своим покровителем Святого Иакова (он же Сантьяго) потому, что Сантьяго – главный персонаж Rainbow Six, игры-стрелялки. Нечего сказать, по-христиански.

Маленькая Тейлор Линд встала с ним рядом на колени на бархатную подушечку для принятия святых даров; ее льняные локоны, собранные в аккуратный хвостик, белели рядом с кудрявой макушкой Гаррисона – голова к голове, точь-в-точь как ее брат Купер и я пять лет тому назад. И когда отец Фрэнк обходил новоявленных Святых Сесилий и Святых Патриков, принимая их в лоно католической церкви, мама стиснула мне руку.

И вспомнилось мое первое причастие.

Я была тогда в мамином платье, которое та носила еще подростком, в девяностые – коротком, темно-зеленом, с воротничком и узором из ромашек. Волосы мне закрепили металлическими заколками, но непослушные прядки выбивались там и сям. Очки – старые, квадратные – съезжали на кончик носа; на моем широком лице они казались слишком маленькими, а глаза за их стеклами – круглыми, выпученными.

Купер выбрал себе в покровители Святого Антония Падуанского, потому что в предложенном списке святых он шел первым.

Я выбрала Святую Жанну Д’Арк. Почему? Да потому что!

Я задумалась, кого выберут Бетт и Дэви, когда настанет их черед, но вдруг огромный орган в углу заиграл «Благослови нас, Боже», и в первом ряду я увидела папу среди других родственников, в куртке поверх форменной рубашки коммунальщика с надписью «ГОРОД ЛИВАН»[6], и в голове зароились все врачебные «а вдруг» – а вдруг я не доживу до первого причастия Бетт и Дэви? – и к горлу подступил комок, а в очках опять скопились соленые лужицы. Я опустила голову, чтобы никто не заметил, но слезы продолжали литься, и я вышла в туалет, а в коридоре мне навстречу попался Куп. Легок на помине, стоило подумать о Святом Антонии Падуанском!

Купер Линд (существительное, имя собственное): когда-то был мне почти братом, а сейчас, пожалуй, как разлученный брат… нет, просто сосед. Адонис с загорелым обветренным лицом. Ищи его на противоположном склоне горы, в облачке сигаретного дыма, или в постели с какой угодно девицей пятнадцати – девятнадцати лет. Не считая меня, он единственный в Страффорде, кто в обход законов учится в Гановерской школе, но взяли его только потому, что он здорово играл в бейсбол.

Я небрежно кивнула ему, прошмыгнула в туалет, где справилась с рвотными позывами и умылась.