Дневник моей памяти - [59]

– Джерри, ты не обижайся, но тебе надо бы подстричься, – твердила она Купу, и Куп так забавно краснел, ведь волосы – его гордость, и при девчонках он без конца теребит свою шевелюру. Пожалуй, его прическа нравится всем девушкам, кроме бабушки.

– Я не Джерри, я Купер, – поправлял ее Куп. – А это Сэмми.

– Здравствуйте, – повторяла я в седьмой раз.

– Это твоя девушка? – спрашивала старушка и улыбалась мне.

– Я не его девушка, – каждый раз отвечала я. – Просто подруга.

И каждый раз Куп беззвучно шептал мне «прости», но на пятый раз улыбнулся украдкой.

Когда Куп довез меня до дома, я поблагодарила его за знакомство.

– Понравилось? – спросил с водительского сиденья Куп.

– Да, – кивнула я, выходя из машины. – Потрясающая женщина.

Куп выглянул из окна во двор.

– Да, так и есть. И подумай, как здорово она рассказывает эту историю! Потому что натренировалась! Не так уж это и плохо, а?

Слушая Купа, я только сейчас обратила внимание, что он приоделся. Выгоревшие на солнце волосы собраны в хвостик; рубашка «поло», джинсы, ремень, мягкие кожаные туфли. Я не стала его дразнить за то, что он нарядился для бабушки. Я задержалась в дверях «Блейзера», оперлась локтями на переднее сиденье.

– Наверное, неплохо, – согласилась я. И подумала о том, как Куп нашел меня, когда я забыла, где нахожусь, а буквально вчера не могла вспомнить клички кур. – Но как она остается такой жизнерадостной? Когда со мной… случается, каждый раз умираю от страха.

Куп заправил за ухо выбившуюся из хвостика прядь.

– Когда я говорил тебе, кто я такой, ты всякий раз радовалась. – Он посмотрел на меня, морща лоб.

– Вот и хорошо, – сказала я.

– Может, твой мозг отдыхает, когда ты видишь знакомое лицо.

– Я, бывает, и вредничаю – призналась я, ковыряя обивку сиденья. – С родными я – настоящее наказание.

– Бабуля тоже такой бывает, – отозвался Куп. – Если устала или ей неуютно.

Я усмехнулась.

– Заведу себе восточный халат, в нем-то всегда уютно.

Куп многозначительно кивнул.

– Тебе пойдет!

Мы помолчали.

– А дождик перестал, – заметила я.

– Ага, – кивнул Куп, глядя сквозь ветровое стекло.

– Торопишься домой? – спросила я.

Куп пожал плечами, перевел взгляд с меня на часы на приборной панели.

– Не-а.

Я оглянулась на дом. Вот-вот вернутся мама, папа и младшие. Но почему-то не хотелось его отпускать. Наверное, потому же, почему я так обрадовалась ему тогда, на крыше, в День независимости. – Поужинаешь с нами?

Куп тут же отстегнул ремень.

– А сосиски будут?

– Возможно.

– Что ж, попытаю счастья.

Куп вышел из машины, мы захлопнули дверцы.

– Интересно, что за истории я буду рассказывать снова и снова?

– Кто знает… – Куп широко улыбался, шагая со мной к дому. – Но, главное, надо нам завести козу.

Я: Как твои встречи?

Стюарт: Нормально.

Стюарт: Как там у вас дела?

Я: странно и неплохо

Стюарт: странно и неплохо?

Я: объясню, когда вернешься домой

Дэви спросила меня, почему я так беспокоюсь о чистоте зубов. Она видела, что сегодня я три раза почистила на ночь зубы. Потому что не могла вспомнить, чистила я их или нет. Вот я и придумала систему – как почищу зубы, буду оставлять щетку на раковине, а мама с папой потом уберут, когда уложат детей, – а для себя оставила записку: «Если щетка на раковине, значит, ты уже почистила зубы. Если она в шкафчике, значит, надо почистить».

Уф!

Новый день. Снова пасмурно, но к десяти утра солнышко все-таки выглянуло, и зашел Куп с теннисными ракетками – мол, будем учиться играть в этот чертов теннис! Сама не знаю, зачем я написала про теннис в «группе поддержки», но Куп, к несчастью, увидел и запомнил, так что прости, дорогая Серена Уильямс, я испоганила твой любимый вид спорта!

Однако согласно научным данным, людям с нарушениями памяти необходимо учиться новому, это им на пользу – и все равно не знаю, что меня заставило выбрать теннис. Прости за огрехи в стиле, это все из-за лекарств, но если честно, писать под таблетками – сплошное удовольствие, потому что о красоте слога не задумываешься.

Но я, как всегда, расскажу тебе все, что помню.

Хоть я и туго соображаю.

Ну так вот, зашел Куп и, клянусь, сразил меня своим нарядом наповал: он был в красных шортах, в гольфах, в любимой майке «ВСЕ В КАЙФ», в летных очках, волосы перехвачены махровой повязкой. Когда я его впустила в дом, он увидел, как Гаррисон в наушниках играет в Minecraft, подкрался к нему сзади, уставился в монитор, и Гаррисон подскочил, снял наушники и ахнул: «Ты что, сдурел?»

А Куп сказал: «Я Пит Сампрас», – таким зловещим шепотом.

Мы присмотрели во дворе местечко поровнее, и Куп принес из сарая веревку, натянул между двумя деревьями, а на ней развесил старые рубашки, мои и папины.

– Теннис! – воскликнул он.

– Я и пяти минут не продержусь – вздохнула я.

– Неважно сколько, главное – умеючи, – сказал Куп таким тоном, будто речь не про теннис, а про пенис. – Готова? – Он подбросил мяч и залепил по нему ракеткой.

Я промахнулась всего на пару сантиметров.

– Твои бледные ноги мне не дают сосредоточиться, – оправдывалась я.

– Все внимание на мяч! – сказал Куп, и я засмеялась. Я уже выдохлась и неуклюже отбила мяч ногой.

Еще подача Купа. Я снова промазала. Куп подбежал к сетке из рубашек.