Дневник Мариэтты Шагинян - [20]
Не будем касаться других открытий Мариэтты Шагинян в истории литературы и общей образованности. Закончим наш обзор историей искусства.
По дороге в Эстонию писательница успела отметить новости ленинградской архитектуры. Инженерный замок (дворец императора Павла) долгое время был закрыт со стороны главного фасада. «Но оказывается, — пишет Мариэтта Шагинян, — этой крепостной замкнутости новее не было в проекте Росси; наоборот, Росси проектировал открытую аллею к Инженерному замку. Сейчас, восстанавливая с некоторыми коррективами замысел Росси, ленинградские архитекторы сняли стену, прорезали ход к Инженерному замку и открыли садик для народа».
Мариэтта Шагинян и сопровождающие её лица подъезжают на машине к историческому зданию. «Мы въезжаем со стороны площади в это новое, открытое пространство, видим ещё молодую, широкую аллею, помолодевший облик мрачного замка, сейчас реставрируемого, — свет сюда сошёл, новый оттенок истории, резко противоположный старому. И всё это изменение не нарушает, а выполняет замысел гениального Росси, далеко обогнавшего свою эпоху»,
Сказано хорошо. Правда, все эти рассуждения держатся на том, что Мариэтта Шагинян никогда не видела старинных изображений Михайловского инженерного замка. Он стоял как бы на острове, открытый со всех сторон. Дать ему столько света в настоящее время не представляется возможным. Однако «крепостная замкнутость» в нём была. Дворец, построенный для удовлетворения рыцарских претензий Павла. имел вид крепости с внутреннем двором, подобием готического шпиля и подъёмными мостами через рвы, наполненные водой.
Конечно, Росси в этом не виноват. Но, позвольте, неужели Мариэтта Шагиняя думает, что Михайловский (инженерный) замок есть создание гениального Росси, далеко обогнавшего свою эпоху? До сих пор было принято думать, что его строил Бренна, опираясь на проект Баженова.
После превращения гоголевского бурсака в средневекового схоласта можно всему поверить. В книге о Тарасе Шевченко писательница уже однажды назвала храм Христа Спасителя в Москве (теперь не существующий) «казёнщиной Витберга», хотя известно, что он построен Тоном и является образцом фальшивого стиля, созданного этим архитектором. К тому же и слово «казёнщина» странно звучит в применении к мечтателю Витбергу, которого так ценил его младший друг — Герцен. Напомним читателю «Былое и думы».
Быть может, Мариэтта Шагинян хотела сказать, что крепостной замкнутости не было в аллее, намеченной Росси, когда он рядом с Михайловским замком построил Михайловский дворец? Но в аллеях крепостной замкнутости не бывает, так что в этом отношении гений Росси не мог обогнать свою эпоху. Кажется, писательница считает крепостной замкнутостью каменный забор, построенный в конце XIX века с чисто хозяйственной целью. В общем, её рассказ основан на странном смешении различных сведений, полученных во время беседы в машине.
Дело вовсе не в том, что Мариэтта Шагинян плохо разбирается в дворцах и храмах. Здесь нет ещё беды. Настоящая беда заключается в том, что писательница готова рассуждать на любую тему, совершенно не зная её. При всём уважении к Мариэтте Шагинян как не сказать об этом? Мы не виноваты; это сама писательница не дорожит своим литературным именем.
Ошибки и недостатки её «Дневника» далеко не исчерпаны нашей статьёй. Смешные это ошибки, очень забавные. Но, в сущности, смеяться нечего. Всё это скорее печально. Почему хорошие человеческие качества получили ложное развитие: энергия превратилась в скоропалительность, живой интерес к действительности — в пустую риторику, разносторонность — в литературное щегольство? Нет, не смешно, когда почтенный автор смело вторгается в любую область, будь то ботаника или архитектура, и так привыкает к этой легкости, что начинает забывать таблицу умножения.
Надеемся, что молодые публицисты будут следовать другим примерам, — так нельзя писать. Когда автор берётся за перо, он уже не принадлежит себе. Им владеют
И жажда знаний и труда
И страх порока и стыда.
Писать обо всём, опираясь на действительное знание дела, не заменяя конкретный разбор громкими фразами, — таковы требования, которые предъявляет к работникам печати советский народ. Недавно эти требования снова прозвучали со всей серьёзностью с трибуны совещания редакторов областных, краевых и республиканских газет.
В качестве отрицательного примера было бы проще и спокойнее выбрать автора, обладающего, так сказать, меньшим военным потенциалом. Но такая игра, с нашей точки зрения, неприлична. Часто приходится слышать, что критика отстаёт, что она критикует писателей по рангам, то есть обрушивается на слабых и щадит сильных. К счастью, Мариэтта Шагинян не принадлежит к категории слабых, она может постоять за себя. Не всякому автору по силам выпустить книгу, которая так откровенно рекламирует его труды и дни, включая сюда и домашние происшествия, так добросовестно заносит в анналы истории любую мысль или, скорее, пленной мысли раздраженье, являющееся на минуту в голове автора, так смело объединяет все сомнительные места, вычеркнутые в различных редакциях из других его произведений. Перебирая все известные нам случаи, мы не находим в истории литературы ничего похожего на «Дневник писателя».
«Диалог с Эвальдом Ильенковым» — одна из последних незаконченных работ выдающегося философа Михаила Лифшица (1905–1983), в центре которой проблема реальности идеального. Решая ее в духе своей онтогно — сеологии и теории тождеств, Михаил Лифшиц вступает в полемику не только со своим другом и единомышленником Эвальдом Ильенковым, но и с основными направлениями философской мысли современности. Коперниковский поворот его онтогносеологии заключается в программе Restauracio Magna — возвращения классики, постижение которой, по мнению Михаила Лифшица, доступно только свободному человеку.
Работа известного советского философа–марксиста Михаила Лифшица «На деревню дедушке» была написана в первой половине 60–х, но не была пропущена цензурой. Этот маленький шедевр очень необычный по форме изложения для марксистской литературы был напечатан лишь в 1990 году ротапринтным способом тиражом 300 экземпляров.
Настоящая книга — последний завершенный труд Михаила Александровича Лифшица, выдающегося ученого-коммуниста, философа, эстетика, искусствоведа, действительного члена Академии художеств СССР, доктора философских наук.Автор смог принять участие лишь в начальных стадиях издательского процесса подготовки книги к печати Эта работа была завершена уже без него, после его внезапной кончины 20 сентября 1983 года.Книга М. А. Лифшица включает четыре фундаментальные статьи, над которыми автор работал в течение нескольких лет.
Предлагаем вниманию читателей курс лекций, прочитанный Михаилом Александровичем Лифшицем (1905–1983) в конце 1930-х – самом начале 1940-х годов в Московском институте философии, литературы и истории имени Н.Г. Чернышевского (МИФЛИ, сокращённо ИФЛИ). Курс назывался «Введение в марксистско-ленинскую теорию искусства». ИФЛИ, «красный лицей», являлся в ту эпоху главным гуманитарным вузом страны. Профессор Лифшиц занимал в нём должность доцента кафедры искусствознания и заведовал кафедрой теории и истории искусства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.