Дневник кушетки - [3]

Меня бросило в дрожь. Зачем он пришел? Что он тут будет делать? О чем он будет говорить?

Я его осмотрела с большим вниманием. Мне больше всего хотелось ему понравиться, но пленить людей нельзя до тех пор, пока их не узнаешь. К сожалению, у меня не было времени изучить своего нового хозяина, так как раздавшийся стук заставил его стремительно броситься к двери, чтобы принять посетителя. Впрочем, это была посетительница. Я тотчас же подумала о маленькой даме с карими глазами. Очевидно, это должна была бы быть именно она. Ведь она сказала, выбирая меня: «Я надеюсь, что эта кушетка будет доставлена сегодня же вечером».

Признаюсь, я была очень рада. Я уже любила ее от всей души и была ей крайне признательна. Она, она-то меня не презирала! Я уже привыкла к ее голосу и могла бы узнать его, если бы не говорили так тихо.

Мой хозяин говорил очень много, вероятно, желая скорее успокоить вошедшую.

Несколько мгновений спустя в комнату вошла совершенно незнакомая мне брюнетка. Ее манеры изобличали в ней постороннюю.

Я нахмурилась в своем углу, притихла, насколько это возможно для кушетки, и, сдерживая биение сердца, старалась оставаться незамеченной. Я как бы предчувствовала, что могу стать, против своего желания, соучастницей мерзкого поступка, может, даже предательства.

Увы, мои предчувствия оправдались! Очень скоро, несмотря на всю мою девичью невинность, я поняла многое, тем более что события следовали с головокружительной быстротой.

Это была милая, симпатичная борьба. В таких случаях мой хозяин бывал бесподобен. Что сказать? Его манера действовать хотя несколько и удивила меня, но все же пришлась по вкусу.

Первое, что я услышала — это звук поцелуев, вернее, поцелуя моего хозяина, так как гостья сначала очень неохотно отвечала на его ласки. Его голос, показавшийся мне вначале грубым и злым, становился все мягче и искреннее. Мне, никогда не бывавшей в театре, казалось, что артисты должны говорить именно так.

Высокая молодая брюнетка не могла отвечать на длинные монологи моего хозяина: он ей постоянно зажимал рот поцелуями.

Вдруг, как бы по мановению волшебной палочки, шляпа прекрасной дамы очутилась на кровати, а сама она испустила легкий крик, выражавший скорее испуг, чем изумление.

Но положение тотчас изменилось. От поцелуев мой хозяин очень скоро перешел к объятиям. Он обхватил ее так сильно, что вырваться было совершенно невозможно. Заведя ей руки за спину, он бросил ее на меня. Я слышала поцелуи, которые мало-помалу перешли в тихий и нежный шепот. Впервые в своей жизни я присутствовала при первых победах расцветающей любви, хотя это, возможно, была только игра в любовь.

Без сомнения, я родилась кушеткой в высшей степени даровитой, поскольку так тонко и хорошо сумела разобраться в деталях той истории, которая разыгралась при моем благосклонном участии. Разговаривали они недолго. После последних поцелуев, затихших с последним легким шелестом уже смятого платья, воцарилась тишина.

Ясно, главное свершилось; но я, признаться, плохо поняла, что именно.

В обществе двух опьяненных существ, свершивших бесспорно греховное деяние, я ощущала всю наготу их чувств, и мои нервы, доселе спокойные, трепетали как маленькие свежераспустившиеся листочки молодого дерева при дуновении весеннего ветра.

Незаметно для самой себя я начинала смешивать их желания со своими. Они уже не были наедине: нас было трое.

Несмотря на мой стыд и наивность, невзирая на мою молодость и неопытность, я чувствовала себя вовлеченной ими в круговорот сладострастья; я хотела одновременно с ними достигнуть неизвестной мне цели, сулившей, казалось, столько неги, столько удовольствия!

События приближались к какому-то неиспытанному безумному моменту; все, что только способно в человеке выражать радость — все это запело, и песня поистине была восхитительна: прощение, крик скорби, мучительный призыв, торжественные возгласы; это было наслаждение во всю ширь со всеми неизбежными треволнениями.

С этого момента, помнится мне, я уже плохо разбиралась в том, что происходило. Я ужасно смутилась и сконфузилась. Это был дурман; но я была всего лишь кушеткой, опьяненной мучительным наслаждением, которое наложило неизгладимый отпечаток на мою сладострастную натуру. Это было моим крещением. Доныне я как бы не существовала; у меня не было ни мнений, ни верований. «Крестины» же меня возродили и посвятили; я походила на весталку, онемевшую от сильных ощущений; не проявляя всей страстности моих чувств, я достаточно отведала тайн той неуловимой души, которая всегда скрывается в meubles d'amour.

Чем закончилось это первое приключение, я до сих пор не знаю. Но ведь и пожилые женщины помнят не лучше и не больше меня о своих первых похождениях! Да послужит хоть это мне оправданием, — все мемуары имеют свои слабые стороны.

Несколько времени спустя высокая брюнетка взяла свою шляпу, отделанную черными перьями; мой хозяин подобрал вокруг ее головки фиолетового цвета вуаль: они быстро распрощались, казалось, немного смущенные, и прелестная дама покинула комнату.

Я насторожилась, стараясь узнать — во мне разгорелось любопытство, — назначила ли она ему в ближайшем свидание. Я услышала вполне внятно следующие слова: