Дневник из сейфа - [10]

Кляйвист прикрыл глаза ладонью.

Дверь скрипнула.

— Папа, можно к тебе? — На белую медвежью шкуру упала тень, приблизилась, поставила перед ним стакан кефира, робко произнесла: — Ты забыл вчера выпить.

Он не шевельнулся.

Грета с обожанием смотрела на его большую голову с орлиным носом и сократовским лбом. Она жаждала примирения.

Кляйвист молчал, его длинные нервные пальцы мяли отвороты пижамы.

На столе, между бумаг, папок и книг, розовела фотография миловидной девочки в школьной форме: юная медхен упоенно била в пузатый барабан.

…Тот же чистый лобик… любящие глаза… Я баюкал ее…

— Но он приказывал, — пролепетала Грета. — Именем фюрера…

Школьница на фотографии самозабвенно била в барабан.

…Девочка считала, что совершает великий подвиг…

Не дождавшись ответа, дочь встала.

— Я готова к любой каре за то, что дала себя провести, но… — По загорелым щекам ее катились крупные слезы. — Но ничего позорного я не совершила! — крикнула она. — Ты сам учил!

— Вон! — сдавленно простонал штандартенфюрер. — Вон!

Грета вздернула подбородок.

— Постарайся все-таки заснуть… папа, — громко сказала она и, поцеловав его, вышла твердой мужской походкой.

Радиограмма из леса

Кляйвист прилег на тахту, попытался заснуть, но, не пролежав и минуты, вскочил и позвонил дежурному офицеру.

— Как идет розыск? Есть новости?

— Шеф, дома его нет, — проурчал аппарат. — В редакции и публичном заведении — тоже.

— Обыск ничего не дал?

— Обшарили все комнаты, чердак, сарай. Никаких записей и фотопленок.

— А где хозяйка?

— Оставила квартиранту записку, что ушла в деревню, за мукой.

— За мукой! — швырнул трубку Кляйвист. — Кретины!

Надежд оставалось все меньше. Если их не найдут, значит…

Полоснула телефонная трель.

Оперативный отдел докладывал, что в районе пакгаузов, только что подвергшемся русской бомбежке, в одной из воронок обнаружены останки человека в мундире зондерфюрера, рядом найден разбитый фотоаппарат с выгравированной фамилией владельца: «П.Ленц».

— Ленц?!. Убит?

Кляйвист отпил несколько глотков кефира, подавил вспышку радости.

…Это было бы слишком удачно…

— Труп, вероятно, неузнаваем? — поджал он бескровные губы.

— Какой уж там труп — месиво. Ведь его угораздило оказаться в самом эпицентре взрыва. Какая обидная случайность, шеф! — сокрушался Кюнцель. — Как раз человек, которым вы интересовались.

— Вам бы следовало помнить, оберштурмфюрер, что ваш шеф не верит в случайности, — процедил Кляйвист. — Ленцу выгодно, чтобы я счел его погибшим. Продолжать розыск!

В восемь утра штандартенфюрер был уже в служебном кабинете. Тотчас вызвал к себе дежурного по радиоотделу.

— Какие новости от «Бритого»?

Некоторое время назад в партизанский отряд удалось заслать преданного и предприимчивого агента. Он сумел завоевать доверие в отряде и теперь регулярно предупреждал о намерениях партизан с помощью портативной рации, которую прятал в надежном лесном тайнике где-то неподалеку от лагеря. Карательные части получили уже разработку операции. Уничтожение отряда было вопросом нескольких ближайших дней. Впрочем, война с лесом была в компетенции ГФП [12] и Кляйвиста сейчас меньше всего волновала судьба какой-то мелкой карательной экспедиции.

Офицер протянул полученную три часа назад шифровку.

Осведомитель доносил, что ночью в лагерь пришла девушка из города, принесла какие-то важные сведения. Руководство отряда сразу передало эти сведения дальше.

— Все! — искривились в гримасе губы Кляйвиста. — Проклятье!…

В кабинет вошел адъютант, тоже невыспавшийся, подавленный.

Он поднял выпавшую из руки шефа радиограмму, прочитал последние строки: «Мне приказано встретить вместе с нею крупную птицу из города. Адрес маяка: Яблоневка, двенадцать. Уходим туда утром. Предлагаю их взять там. Бритый».

— О, так Ленц еще в городе? — удивился Цоглих.

— В городе… — машинально повторил начальник СД — Что это меняет?… В городе?! — вдруг встрепенулся он. — Так что же вы стоите, Цоглих? Немедленно послать в Яблоневку команду! Теперь мне нужен не только Ленц, но и та девчонка…

Рот фронт, геноссе!

Обдумывая свои действия, Ленц учитывал прежде всего наименее благоприятные варианты. Как ни тешил он себя надеждой на то, что его негласный визит к дочери штандартенфюрера останется тайной для ее опасного папы, все же он здраво рассудил, что остаток ночи следует провести где-нибудь подальше от своей квартиры.

Однако оставаться там, где они расстались с Шурой, тоже не хотелось. Полевая жандармерия выпускала по ночам на окраинные пустыри сторожевых овчарок.

Впрочем, ему вскоре удалось найти более или менее укромное местечко на одной из безлюдных улиц в районе складов ВИКДО [13].

Вероятно, он бы так и прокоротал время в тиши и покое специфического каменного строения — «Только для немцев», — вдыхая ароматы арийской мочи и развлекаясь чтением стереотипных солдатских острот, в изобилии представленных на стенах этого едва ли не единственного архитектурного приобретения города после перехода его под сень нордической культуры. Но какой-то нервный зондерфюрер из ВИКДО, ворвавшийся сюда по острой нужде, вызванной, должно быть, сильным впечатлением от бомбежки пакгаузов, уставился на Ленца с такой настороженностью, что тот, никоим образом не желая попасть в комендатуру по незаслуженному подозрению в сигнализации советским самолетам, почел за благо покинуть уютное убежище первым. И был за это немедленно обласкан судьбой, рука которой, что ни говорите, играет немалую роль в жизни разведчиков.