Дневник инока - [64]

Шрифт
Интервал

, то зимой по–прежнему носил короткую куртку и заправлял бороду под воротник. Даже в Лавре при встречах он предупреждал меня:"Глаза… глаза… — говорил, — тут осиное гнездо…."И это была не галлюцинация, а действительно прозорливое видение. Помню произнесенные им слова:"Жатвы много, а делателей мало…"(Мф. 9, 37).

В Лавре с особой силой раскрылся проповеднический дар батюшки. Он произносил, как правило, по две проповеди: одну во время ранней обедни, которую служил сам в нижнем храме Успенского собора, а потом совершенно другую — за поздней литургией в Трапезном храме. Проповеди были яркими, образными, сильными, прямо связанными с нуждами послевоенного состояния народа. Многие приходили на них с тетрадками, чтобы записать хотя бы самое главное. Помню, в одной проповеди о силе молитвы он рассказал, как во время всеуничтожающей атаки немцев в одной избе старичок со старушкой усердно молились. Шквал войны прошел через их село, истребив все, но избу старичков немцы не заметили, и она продолжала стоять, как если бы атаки на село и не было. Память сохранила и другую проповедь, показавшуюся тогда неожиданной, — о необходимости доверять государству. Смысл ее вскоре раскрылся. Проповедь была произнесена непосредственно перед девальвацией денег, от которой не пострадали только те, кто спокойно хранил свои средства в сберегательных банках…

В 1948 году, когда Московские духовная академия и семинария находились уже в стенах Лавры, отец Вениамин был назначен их инспектором. Зная, что время его коротко, он требовал, чтобы я чаще приезжал в Загорск — каждое воскресенье. И чувствовалась потребность во взаимной встрече не только моя, но и его.

Помню последнюю с батюшкой Пасхальную заутреню в Лавре — в 1949 году. Приехав вечером, я пробрался в уже переполненный Трапезный храм и вижу, что служит отец Вениамин. Из алтаря меня позвали, и когда я туда вошел, дали нести крест во время крестного хода. Я взял, впереди несли фонарь, а сзади за мной шел батюшка. Это несение креста было символичное — я вскоре женился[172]. Батюшка же был вновь арестован и сослан в Казахстан.

Местом последней ссылки отца Вениамина стал казахский овцеводческий колхоз в районе Джамбула. Дорога туда лежала через Алма–Ату, и батюшка хотел встретиться с владыкой Гурием, тогда епископом Алма–Атинским, с которым они вместе открывали и поднимали Троице–Сергиеву Лавру. Но епископ Гурий, по понятным причинам, от этой встречи уклонился.

В Казахстан к батюшке ездила Настя, близкая его духовная дочь[173]. Прилетев в Джамбул на самолете, она в течение двух дней на двугорбом верблюде по голой бескрайней степи добиралась до места пребывания батюшки. Войдя в юрту, где среди казахов сидел отец Вениамин, со слезами упала ему в ноги.

Батюшка квартировал у сосланной в те края немки с Поволжья. Казахи довольно мирно к нему относились, даже, рассказывала Настя, подарили однажды миску, полную вареных бараньих хвостов, — знак расположения, с которым, правда, батюшка не знал, что делать. Но он очень страдал физически от сырости — и климата, и помещения, в котором должен был жить."Душевно живу, слава Богу, а телесно переживаю много недомоганий. Уже и зубов нет, а флюсы не перестают регулярно мучить. Частенько болит почему‑то горло, — думаю, от сырости помещения. И ноги дают себя знать"."Зимой никогда не раздеваюсь на ночь. Вечером натопишь углем печку, а к утру все тепло куда‑то исчезает. С земляного пола тянет какой‑то сыростью, хотя я застилаю его половиками. Оттого вечно простужаюсь"."От сырости и дождя за последнее время у меня возобновился ишиас. Трудно повернуться, трудно встать с постели и делать что‑либо необходимое в личном житейском обиходе. К тому же температура, а в связи с этим бессонница…. Характерно… что я крайне оберегал спину. Посланную когда‑то Вами желтую шерстяную рубашку не спускал с плеч, спал в одежде, завертывался в два одеяла сверху. И, несмотря на предосторожности, неуловимая волна сырости все‑таки пробила броню одежды и воспалила нерв".

Находясь в ссылке, батюшка изучил казахский язык и составил казахско–русский словарь, как писал, на двадцать тысяч слов. Этот труд, если бы его издали, мог бы стать поворотным в его судьбе. Но он почувствовал, что этого поворота допускать не нужно, и по–прежнему принял свою судьбу как Промысл Божий. Родителям моим он тогда написал:"…в душе явилось колебание: продвигать ли работу, когда, кроме земной критики, я стою пред посмертной ответственностью. Потому решил обождать. Для самолюбия словарный труд кое‑что может дать, а для души — минус".

Не могу не сказать здесь особо, отвлекаясь от последовательности воспоминаний, об исключительной требовательности отца Вениамина к самому себе — вплоть до того, что, став монахом в достаточно молодом возрасте, он больше не встречался с тогда еще живой горячо любимой матерью (кстати, как и отец Аристоклий). Батюшка был очень строг внутренне, всегда ответственно собран. Он знал настоящую цену духовной жизни. И это знание, естественно, влияло на его отношение к окружающему миру. Так, в иконописи он не терпел"нестеровщину", как сам выражался, — болезненную экзальтацию в изображении святых. Святость в понимании батюшки — всегда скромна, но здорова, а не болезненно–мечтательна. Вот почему он был и против"игры в монашество", подделки, даже совсем невинной, например, мальчиковой обуви у девушек, считавших благочестивым в одежде подражать монашкам. Можно было услышать в таких случаях:"Не рядись!". Помню, после долгой вынужденной разлуки, увидев меня отрастившим бороду, сказал:"Побрейся".


Еще от автора Вениамин Милов
Чтения по литургическому богословию

Епископ Саратовский и Балашовский Вениамин (Милов)Чтения по литургическому богословию© «Жизнь с Богом». Брюссель, 1977.


Рекомендуем почитать
Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом

Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».


Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.


Дуэли Лермонтова. Дуэльный кодекс де Шатовильяра

Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.


Скворцов-Степанов

Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).


Страсть к успеху. Японское чудо

Один из самых преуспевающих предпринимателей Японии — Казуо Инамори делится в книге своими философскими воззрениями, следуя которым он живет и работает уже более трех десятилетий. Эта замечательная книга вселяет веру в бесконечные возможности человека. Она наполнена мудростью, помогающей преодолевать невзгоды и превращать мечты в реальность. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Ротшильды. История семьи

Имя банкирского дома Ротшильдов сегодня известно каждому. О Ротшильдах слагались легенды и ходили самые невероятные слухи, их изображали на карикатурах в виде пауков, опутавших земной шар. Люди, объединенные этой фамилией, до сих пор олицетворяют жизненный успех. В чем же секрет этого успеха? О становлении банкирского дома Ротшильдов и их продвижении к власти и могуществу рассказывает израильский историк, журналист Атекс Фрид, автор многочисленных научно-популярных статей.