Дневник инока - [53]

Шрифт
Интервал

Я что‑то все прихварываю: голова, сердце, ноги болят, и, что всего удивительнее, болит горло. Иногда думаю, как я буду назавтра жить. Но, смотришь, утром вдруг делается легче. Так и скриплю… Если не поздно, то я просил бы очки заказать не 10–й номер, а 9–й, их бы я носил вне занятий. Безболезненно будет для зрения. Нет ли возможности купить 2–й том проповедей м[итрополита] Н[иколая] и стенной календарь на 1952 год. За журналы горячо благодарю. Простите.

А[рхимандрит] В[ениамин]

10 января 1952 г.


Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!

Приветствую Вас с праздником Пасхи — Христос Воскресе! В феврале и марте я писал Вам вслед за получением посылок[133]. Может быть, эта открытка лучше дойдет до Вас, чем письма в конвертах. У меня жизнь пока протекает в обычной обстановке. В квартире сыровато. Сплю всегда не раздеваясь. Иначе возобновляется ишиас. Именинное поздравление получил[134]. Благодарю за память. Господь да хранит Вас. Пока прощаюсь, мысленно и молитвенно желаю Вам всего доброго.

А[рхимандрит] В[ениамин]

17 апреля 1952 г.


Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!

Я все беспокоился последние дни о том, как Вы живете. Сегодня, с получением посылки от Вас, немного отлегла от сердца тяжесть тревоги. Спаси Христос за Вашу родную доброту ко мне, которая служит для моей худости даром Божиим и великим сердечным утешением.

Внешних перемен в моей жизни пока никаких нет. Я глубоко благодарю Бога за Его милости ко мне, особенно за счастье бывать в храме на общей молитве.

С Вами хотелось бы поговорить побольше, но тесен листочек письма. Из нужд моих, в первую очередь, назову необходимость очков — "9". Гречнев[ая] крупа тоже нужна и полуботинки — 44 номер. Ноги болят. Спасибо за журнал и за все.

У нас распускается пышно зелень. Воздух напоен благоуханием каких‑то цветов, вроде жасмина и левкоев. Но дороже внешней обстановки чувство несказанной милости Божией, чувство живого попечения Господня. Святым Духом всяка душа живится, покоится, радуется и осчастливливается.

А. П. и С. С. прошу передать поклон. Прошу ваших молитв. Простите.

А[рхимандрит] В[ениамин]

27 мая 1952 г.


Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!

Спаси Вас Христос за посланное мне! Все получил. Всегда Вас помню и благодарно желаю Вам от Господа Бога и в этой и в будущей жизни милости Божией. Все мы грешны и дышим, спасаемся и богаты этой несказанной любовью Господней и милосердием к нам, грешным.

Ботинки прекрасны. Но при болезни моих ног, оказывается, что левая нога, распухшая, совсем не входит, а правая входит со стоном. А какой прочный товар!.. Попробую обменять их на более просторные по заказу. Сейчас из‑за болезни левой ноги ходить не могу… Лежу. Вскрылась у меня язва, кругом опухоль и воспаление. Невольно вспоминаются при подобных заболеваниях слова церковной песни:"Образ семь неизреченные Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений"[135]. Не было бы такой громады грехов — и не болела бы нога. Внешнее — образ внутреннего устроения, требующего покаяния. Меня опечаливает то, что прямо с Вами поговорить не могу. Не сетуйте на краткость моих писем. Более пространно и хочу писать, но несколько позже, если Богу угодно.

О[тцу] Тихону желаю всегда иметь до конца дней радость литургисания и сохранения св[ятого] чувства и ощущения себя в облаке благодати Св[ятого] Духа. Господь да сохранит Ваши добрые, жаждущие Бога души для Неба и вечной святыни.

А[рхимандрит] В[ениамин]

13 июля 1952 г.


Дорогие Т[ихон] Т[ихонович] и Т[атьяна] Б[орисовна]!

Наконец я получил весть о Вашем бытии. Сердечно благодарю за все присланное. Что касается бумаги, то при отсутствии ее может идти в дело и блокнот. Все‑таки практичнее бумага листовая. Если бы я мог попросить и не надоесть, то желал бы, при наличии Вашей возможности, иметь от Вас листовую бумагу.

По поводу книжки об имени Божием необходимо сказать, что В. Эрн[136], обладающий красноречием, ломится в стену, потоком выспренных слов закрывает простую истину. Имя Божие богооткровенно отображает свойства Божии и представляет богооткровенную форму или образ призывания Бога. Иногда имя Божие в Библии обозначает существо Бога Троицы.

Но имя Божие и действие Бога призываемого, мне думается, нельзя сливать. Господь Бог Всесвятой и Вездесущий есть мгновенный слышатель призываний, но изобразителем Себя, подателем действий благодати является, когда Ему ведомо.

Как можно отождествлять призывание имени с действием Божиим в молитве! В Таинствах Церкви действие непременно и изображается в знаке креста, в молитве — условно. Сказать:"Имя Божие есть непременное отображение или действие Призываемого на молящегося в суд или во спасение" — нельзя. Но что, призывая Бога с верою, смирением и вседушевно, я удостаиваюсь прикосновения Божия — сказать необходимо.

Имя Божие — обозначение Существа Божия, форма обращения ко Господу богоданная, богоопределенная. Призывание же Бога с верой — всегда благодатно, всегда изображение энергии не самого имени, а Именуемого, Живого, Личного Бога.

На 38 стр[аница]х полемики Эрна — "наводнение"колких слов, реплик, иронии, ссылок философских и личного негодования. А истина все‑таки не в магическом привязывании Божественного действия к произношению имени Бога, а в восприятии"изображения Божией благодати в человеческой душе", когда [благо]волит Всесвятой и Премилосердый Господь. Сила не в простом зове, а в сердечно–смиренном зове, в зове, усиленном делами доброты, делами смирения. Тогда не успеет человек устно произнести имя Божие, как Господь"осиянием души благодатию"без слов, но самым действием Своим говорит:"Вот — Я"! Но об этом довольно. Я просил бы дорогого батюшку, если возможно, когда‑либо высказать по данному вопросу образ и своих мыслей. В разборе подобных вопросов ценны не теоретические умозрения, а слово опыта. Какой толк от бесконечной логологии!


Еще от автора Вениамин Милов
Чтения по литургическому богословию

Епископ Саратовский и Балашовский Вениамин (Милов)Чтения по литургическому богословию© «Жизнь с Богом». Брюссель, 1977.


Рекомендуем почитать
Временщики и фаворитки XVI, XVII и XVIII столетий. Книга III

Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.


Сергий Радонежский

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.


Добрые люди Древней Руси

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.


Иван Никитич Берсень-Беклемишев и Максим Грек

«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.


Оноре Габриэль Мирабо. Его жизнь и общественная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.


Антуан Лоран Лавуазье. Его жизнь и научная деятельность

Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.