Дневник Гуантанамо - [6]

— Надеюсь, это последний раз, когда тебе приходится делать это, — сказал он, улыбаясь и протягивая мне мыло, чтобы я мог вымыть руки.

В комнате были еще четыре агента ФБР — две женщины и двое мужчин. Им всем нравилось проводить время со мной.

— Вам не нужно надеяться, — заверил я его. — Можете поставить свой последний доллар на это.

Меня отвели в новый дом — лагерь для перевозки. Я видел его миллион раз: он был прямо напротив лагеря для изоляции «Эхо», где я жил в течение 12 лет. Если бы я верил в теории заговора, я бы сказал, что правительство специально расположило лагерь для перевозки рядом с моей камерой, чтобы я страдал еще больше. За все эти годы многих заключенных увезли отсюда, я всегда прощался с ними. Мы разговаривали через забор, разделяющий два лагеря. Было приятно видеть, как невиновные люди наконец обретали свободу. Я был счастлив за каждого заключенного, попадавшего в лагерь для перевозки, но в то же время мне было больно смотреть, как они покидают Гуантанамо. Теперь тот самый заключенный — это я, и я чувствовал себя виноватым. Было больно думать, что я оставляю всех этих невиновных людей. Оставляю их судьбы в руках системы, которая не имеет ни малейшего представления о справедливости.

— Мы скучали по тебе, заключенный 760, — поприветствовал меня один из охранников лагеря «Эхо», когда меня вывели из фургона для перевозок. Пока мы шли по лагерю, невысокая девушка-сержант со светлыми волосами и восточным акцентом рассказала о новых правилах.

— Вы можете свободно передвигаться на территории лагеря, но вы не должны заступать за красную черту. Если честно, мне все равно, если вы нарушите это правило, но в таком случае не задерживайтесь там надолго, потому что, если камеры засекут вас, у нас будут неприятности, — сказала она, пока вела меня к моему новому дому. — Машина с едой прибывает к белой линии.

Затем она уточнила детали всех процедур, о которых я, к счастью, слушал в последний раз. В Гуантанамо есть много странностей. Например, мы с сержантом разговаривали как старые друзья, несмотря на то что на мне были наручники.

Из-за урагана с большинства окон в лагере «Эхо» сняли решетки. Подрядчики, которые в основном были из так называемых стран «третьего мира», зарабатывали очень мало, но все равно изо всех сил пытались сохранить необходимые условия в лагере. Они еще не успели поставить на место все решетки. Из своей камеры я видел мир, который все это время окружал меня. Он был так близок, но так недостижим. Я видел все комнаты для допроса и «Лагерь закона», где заключенные встречались со своими адвокатами. Домик, где переводчики и учителя смотрели телевизор, ожидая следующей встречи с заключенными. Еще я видел два здания, куда заключенные приходят, чтобы пообщаться с семьями по телефону или по Skype. На парковке неподалеку люди оставляли свои американские фургоны. Выходя из них, они выглядели уставшими от своей скучной и утомительной работы. Через забор, разделяющий лагерь перевозки и лагерь «Эхо», я увидел, что моего сада больше нет, не считая случайной травы и нескольких деревьев. Их стойкость сравнима со стойкостью тех из нас, кто смог выжить.

В течение следующих нескольких дней сотрудники Единой оперативной группы продолжали держать меня в курсе по поводу моей перевозки. Новости быстро приходили от охранников, от Организации исламского сотрудничества, от старших офицеров, от Службы за контролем психического здоровья и от главного врача. У всех были хорошие новости. Мне сказали, что все мои вещи упакованы и отправлены сотрудникам лагеря перевозки, чтобы их погрузили в самолет вместе со мной. Капитан Воздушных сил из Службы за контролем психического здоровья сказала, что планировала встретиться со мной в следующий понедельник, но сомневается, что я все еще буду здесь. Старший медицинский офицер, капитан ВМС, пришла лично дать мне лекарства от малярии — верный знак предстоящей перевозки. Между этими встречами большую часть времени я потратил на разговоры с охранниками о том, какие гаджеты мне следует приобрести, когда я буду дома. Еще меня интересовало, как посмотреть все фильмы, которые мне запрещали смотреть в Гуантанамо. Они рассказали мне о таких сервисах, как Netflix и Putlocker, и даже о пиратском скачивании фильмов.

Затем наступил тот самый день — воскресенье 16 октября 2016 года. Весь день люди в форме приходили и уходили, говоря либо совсем немного, либо вообще ничего. Все казалось нереальным, как будто я был единственным заключенным на всей территории. Мой любимый представитель Организации исламского сотрудничества снова пришла, и снова она широко улыбалась. Ночная смена так и не прибыла.

— Где другая смена? — спросил я одного из охранников, парня, который рассказал мне, как пользоваться всеми последними ошеломляющими гаджетами.

— Я бы хотел, чтобы они позволили мне быть единственным, кто выведет тебя отсюда, и последним, кто попрощается с тобой, — сказал он. Его молитвы были услышаны, он надел на меня наручники в последний раз.

Он стал менее общительным, когда настал день X. Все казались мрачными, и полную тишину нарушила только капитан, которая с улыбкой подошла ко мне и сказала: «У тебя осталось два часа. На это время мы закроем тебя».