Дневник Гуантанамо - [38]

— Нет, я знаю дорогу, я сам доберусь туда, — сказал я, думая о том, что на самом деле я не очень хочу возвращаться в Мавританию. Может, поехать в Канаду или еще куда-нибудь. Мое сердце достаточно настрадалось.

— Мне жаль, но мы обязаны передать тебя лично!

Счастье сменилось болью, страхом, нервозностью, беспомощностью, замешательством и другими чувствами, которые я не могу описать.

— Собирай свои вещи! — сказали мне. — Мы выдвигаемся.

Я с горечью в сердце начал собирать свои личные вещи, которых было совсем немного. Инспектор взял мою большую сумку, а я нес маленький портфель. Во время задержания американцы скопировали все мои документы и отправили их в Вашингтон на анализ.

Было около пяти часов вечера, когда мы вышли за ворота полицейского комиссариата. Там нас ждал внедорожник «мицубиси». Инспектор положил сумки в багажник, и мы заняли задние сиденья. Слева от меня сидел охранник, которого я до этого никогда не видел. Он был старше меня и намного крупнее. Он был довольно тихим. Всю дорогу он вел себя расслабленно и смотрел только вперед, только иногда поглядывая на меня краем глаза. Я терпеть не мог, когда охранники пялились на меня, как будто никогда раньше не видели млекопитающее. Справа от меня сидел инспектор, а на переднем сиденье устроился следователь.

Водитель был белым американцем 40 с чем-то лет, ростом около 5 футов и 8 дюймов (177 сантиметров). Это и был тот человек, который отдавал приказы и сенегальцам, и мавританцам. По его коже было видно, что он провел некоторое время в теплых странах, но точно не в Сенегале, потому что следователь постоянно указывал ему дорогу до аэропорта. Или, может, он просто искал кратчайший путь, я не знаю. Он разговаривал на французском с сильным акцентом, хотя почти все время молчал. Он говорил только по делу, когда было необходимо; за всю дорогу ни разу не обратился ко мне. Двое других следователей пытались пообщаться со мной, но я молчал, потому что продолжал про себя читать Коран. Из уважения сенегальцы не конфисковали мой Коран, как это делают мавританцы, иорданцы и американцы.

Дорога до аэропорта заняла около 25 минут. Пробок практически не было. Белый водитель быстро нашел место для парковки, и мы вышли из машины. Всю дорогу до зала ожидания охранники несли мой багаж. Впервые я избежал всех принятых формальностей при перелете из одной страны в другую. Было приятно, но мне не удалось этим насладиться. Казалось, все в аэропорту были готовы к нашему приезду. Впереди шли следователь и белый парень, демонстрируя свои волшебные значки направо и налево. Было очевидно, что на самом деле у страны нет суверенитета, она все еще была колонизирована самым неприятным образом. В так называемом свободном мире политики проповедуют такие понятия, как демократия, свобода, мир и права человека. Какое лицемерие! Тем не менее большинство людей верят в этот пропагандистский мусор.

В зале ожидания никого не было. Мы сели, и один из сенегальцев взял мой паспорт, чтобы поставить штамп. Я думал, что полечу обычным рейсом Air Afrique, который вылетал в Нуакшот в тот день. Но мне не понадобилось много времени, чтобы понять, что я полечу на личном самолете. Когда человек с моим паспортом вернулся, мы сразу же пошли к взлетной полосе, где уже стоял маленький белый самолет с заведенными двигателями и готовый ко взлету. Американец показал нам жестом, чтобы мы остановились, и быстро переговорил с пилотом. Возможно, следователь был с ним, я не помню. Мне было слишком страшно, чтобы я мог запомнить что-нибудь.

Вскоре нам сказали зайти в самолет. Он был настолько маленьким, насколько это вообще возможно. Нас было четверо, и мы едва смогли протиснуться в самолет, опустив голову и согнув спину. У пилота было самое комфортное место. Она была француженкой, судя по акценту. Это была очень разговорчивая худая блондинка немного в годах. Она не говорила со мной, но обменялась парой слов с инспектором. Позже я узнал, что она рассказала своим друзьям из Нуакшота о секретной посылке, которую она везла из Дакара. Большой охранник и я протиснулись и согнулись на задних сиденьях напротив инспектора, место которого было немного лучше. Очевидно, что самолет был перегружен.

Следователь и американец дождались, пока самолет взлетит. Я не обращал внимания на разговор пилота и инспектора, но в какой-то момент услышал, что она говорит, что лететь нам всего 300 миль, и это займет от 45 минут до часа в зависимости от направления ветра. Звучало как что-то из средневековой навигации. Инспектор пытался поговорить со мной, но нам не о чем было разговаривать; как по мне, все уже было сделано и сказано. Я понимал, что ему нечего сказать, чтобы помочь мне, так почему я должен общаться с ним?

Я ненавижу летать в маленьких самолетах, потому что их очень сильно трясет, и мне всегда кажется, что ветер их просто сдует. Но в этот раз было по-другому. Мне не было страшно. На самом деле я хотел, чтобы самолет разбился, а я остался единственным выжившим. Я знал бы, куда мне идти, ведь это была моя страна, я здесь родился, и кто угодно обеспечил бы меня едой и ночлегом. Я тонул в своих мечтах, но самолет не разбился. Напротив, он становился все ближе и ближе к пункту назначения. Ветер помогал ему. Я думал о своих невинных братьях, которых, как и раньше, переправляют сейчас в незнакомые места и страны, и я чувствовал себя спокойнее, потому что мне было не так одиноко. Меня поддерживали мысли о других людях, которых незаслуженно обвиняют. Я слышал много историй о том, что моих братьев бросают туда-сюда как футбольный мяч, просто потому, что они однажды побывали в Афганистане, Боснии или Чечне. Это так несправедливо! За тысячи миль от них я чувствовал теплое дыхание этих самых несправедливо обвиненных. Всю дорогу я читал про себя Коран, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг.