Дневник гения - [24]
Дует северный ветер, предвещающий, что завтра я буду наслаждаться райским утренним светом и вернусь к моему "Corpus hypercubicus".
27 августа
Браво
Эта болезнь — подарок Господа Я не готов. Не достоин того, чтобы принять болезнь кишечника и легких за мой "Corpus hypercubicus". Работаю над правым бедром. Мой желудок придет в норму, язык должен стать совсем чистым. Завтра буду работать над торсом Фидия в ожидании очищения кишечника.
Затем буду учиться писать от середины холста к краям.
28 августа
Благодарю тебя, Господи, за то, что Ты послал мне это кишечное недомогание. Я утратил равновесие. Сентябрь начнется с сентябрин. Согласно статистике люди набирают вес, совершают самоубийства и сходят с ума. Я заказал весы в Барселоне. Собираюсь взвешиваться.
Гала и Хуан нарядили el qatito bonito в желтый костюм тигра, и мы попытались уложить его в люльку, которую специально привезли из Барселоны. Сумерки и восход луны созвучны симфоническому звучанию котенка и моего желудка. Эта нутряная и лунная гармония подсказывает мне, как сделать "Corpus hypercubicus" вечным, неуязвимым для порчи. Его нужно поместить в неподверженную разрушению плесень моего желудка и мозга.
29 августа
О, ужас У меня поднялся жар и заставил днем лечь в постель. Мой желудок больше не шумит, кот не мурлычет. Мне видится мой жар, переливающийся всеми цветами радуги. Была ли это радуга моей болезни? Голуби[23], спокойные все эти дни, начали шуметь и перекрыли шум моего больного желудка. Точно так же, как овца заняла место Исаака для свершения жертвоприношения.
Я дал цветок жасмина Андре Сагара, пришедшему ко мне вместе с Джоном и Фуа. Устроили большой банкет в честь поэта и гуманиста Карлоса Рибаса. Играли сарданью. Карлос Рибас положил всю жизнь на изучение Греции, не понимая, что за место занимала эта страна в древности. Как, впрочем, все гуманисты нашего времени…
30 августа
Воздаю хвалу Господу: болезнь миновала. Я чувствую себя очистившимся. Послезавтра я смогу работать над "Corpus hypercubicus".
Мне в голову пришла чисто далиниевская мысль: единственное, что в мире не подлежит переоценке, это уроки Греции, что впервые объяснил нам Фридрих Ницше. Ибо в самом деле аполлоновский дух в Греции достиг высочайшего универсального уровня, дионисийский дух в свою очередь преступил все крайности и чрезмерности. Обратите внимание хотя бы на трагическую мифологию эллинов. Оттого я и люблю Гауди, Раймондо Лульо и Хуана де Эррера, что среди всех, кто мне известен, это люди крайней чрезмерности.
31 августа
Сегодня впервые в жизни Сальвадор Дали ощутил ангельскую эйфорию: он прибавил в весе.
Утром меня разбудил шум крыльев голубя, попавшего в нашу комнату через дымоходную трубу. Это не простая случайность. Это знак того, что нездоровое урчание желудка наконец ушло. Клекот птиц подтверждал это ощущение: я стал прислушиваться к себе как бы со стороны, а не изнутри, как раньше. Пришло время: мы с Гала начали сооружать это "со стороны". Ведь у ангелов все "со стороны".
Сегодня родилась душа Дали.
К обеду пришла Дэзи Фэллоуз в сопровождении господина в красивых красных брюках, купленных в Аркашоне.
Сентябрь
1 сентября
Сентябрь — месяц улыбок и корпускул Гала.
"Corpus hypercubicus" — октябрь. Сентябрь можно считать месяцем гипер-Галаты.
Работаю над верхней частью груди Христа. Почти не ем. Проглатываю лишь горсть риса. Будущим летом закажу себе для работы ослепительно белый костюм. Буду кристально чистым и не допущу даже едва уловимого запаха ног, смешивающегося с ароматом жасмина, заложенного за ухо.
2 сентября
Я совершенствуюсь. Открыл новые живописные приемы.
Днем мне не хотелось сталкиваться с одним незнакомым господином, но, выйдя из дома насладиться предвечерними сумерками, спустившимися на Порт Льигат, я обнаружил, что он все еще поджидает меня. Я заговорил с ним и узнал, что по профессии он — китолов. Тут же я попросил его прислать скелет позвоночника этого млекопитающего. Он с необычайной почтительностью обещал выполнить мою просьбу.
Моя способность обязательно извлекать из чего бы то ни было пользу для себя поистине безгранична. Менее часа понадобилось, чтобы просчитать шестьдесят два варианта использования скелета кита: балет, фильм, картины, философия, терапия, магический эффект, галлюцинаторный метод для устранения у лилипутов комплекса мании величия, законы морфологии, пропорции, выходящие за пределы человеческих измерений, новый способ мочиться, дышать. Все это только вокруг китового позвоночника. Затем я пытаюсь вызвать в памяти обоняния образ разлагающегося кита, на которого в детстве ходил смотреть в Пуэрто де Льянса[24], обнаружив, что этот воспроизведенный запах вводит меня в гипнотическое состояние, а возникший при этом образ напомнил о жертвоприношении Авраама. Этот образ был сероватого окраса, как если бы самая плоть тела кита была удалена.
Я заснул под звуки "Прекрасной Елены". Музыка и образ кита фонетически переплелись в моем подсознании.
3 сентября
Граф де Г., типично далиниевский протагонист, говорит: балы дают для тех, кого не приглашали. Хотя я получил несколько телеграмм с приглашениями на бал маркиза де Куэва, я остался в Порт Льигате; однако газеты, бдительные и педантичные, до сих пор комментируют мое пребывание в Биаррице. Самые удачные балы те, о которых говорят люди, там не присутствовавшие. Яичница без сковородки — бал без Дали. Это Дали
Настоящий дневник — памятник, воздвигнутый самому себе, в увековечение своей собственной славы. Текст отличается предельной искренностью и своеобразной сюрреалистической логикой. Это документ первостепенной важности о выдающемся художнике современности, написанный пером талантливого литератора.
Сальвадор Дали – один из величайших оригиналов XX века. Его гениальные картины известны даже тем, кто не интересуется изобразительным искусством. А его шокирующие откровения о своей жизни и изящные ироничные рассуждения о людях и предметах позволят читателю взглянуть на окружающий мир глазами великого мастера эпатажа.
«Всегда сваливай свою вину на любимую собачку или кошку, на обезьяну, попугая, или на ребенка, или на того слугу, которого недавно прогнали, — таким образом, ты оправдаешься, никому не причинив вреда, и избавишь хозяина или хозяйку от неприятной обязанности тебя бранить». Джонатан Свифт «Как только могилу засыплют, поверху следует посеять желудей, дабы впоследствии место не было бы покрыто растительностью, внешний вид леса ничем не нарушен, а малейшие следы моей могилы исчезли бы с лица земли — как, льщу себя надеждой, сотрется из памяти людской и само воспоминание о моей персоне». Из завещания Д.-А.-Ф.
«Сокрытые лица» был написан в далеком 1944 году и публиковался с тех пор всего несколько раз. Почему? Да потому, что издатели боялись шокировать приличное общество. Дерзкий, циничный и одновременно романтичный, этот парадоксальный роман укрепил репутацию своего создателя – гения и скандалиста. Перевод: Шаши Мартынова.
Повествование описывает жизнь Джованны I, которая в течение полувека поддерживала благосостояние и стабильность королевства Неаполя. Сие повествование является продуктом скрупулезного исследования документов, заметок, писем 13-15 веков, гарантирующих подлинность исторических событий и описываемых в них мельчайших подробностей, дабы имя мудрой королевы Неаполя вошло в историю так, как оно того и заслуживает. Книга является историко-приключенческим романом, но кроме описания захватывающих событий, присущих этому жанру, можно найти элементы философии, детектива, мистики, приправленные тонким юмором автора, оживляющим историческую аккуратность и расширяющим круг потенциальных читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
В этой книге рассказано о некоторых первых агентах «Искры», их жизни и деятельности до той поры, пока газетой руководил В. И. Ленин. После выхода № 52 «Искра» перестала быть ленинской, ею завладели меньшевики. Твердые искровцы-ленинцы сложили с себя полномочия агентов. Им стало не по пути с оппортунистической газетой. Они остались верными до конца идеям ленинской «Искры».
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.