Дневник его любовницы, или Дети лета - [18]

— Пуля неглубоко, — утешил меня незнакомец. — Я чувствую. Надо просто выковырять ее оттуда.

Просто выковырять! Я хрипло выдохнул воздух и вытер кистью мокрый лоб. Происходящее было настолько чудовищным, что мой мозг отказывался его воспринимать. Мною овладело странное ощущение иллюзорности событий. Примерно то же чувство я испытываю, когда с головой ухожу в написание романа. Когда становлюсь одним из участников событий.

— Давай, — сказал незнакомец и отпустил мою руку.

«Это все не по-настоящему, — сказал я себе. — Это я придумываю».

Медленно, как во сне, вытянул вперед руку с зажатой в ней спицей. Заостренный конец вошел в углубление со стенками из человеческого мяса, мышц и нервов.

— Смелей, — подбодрил меня незнакомец. — Мне не больно!

«Мне все это мерещится, — продолжал я свою психотерапию. — Это только сон».

Спица вошла в рану почти на треть и уперлась во что-то твердое. Я вздрогнул и замер, боясь шевельнуть рукой.

— Она, — сказал незнакомец совершенно спокойно. — Подними спицу немного вверх и начинай выковыривать пулю. Только осторожно! Прощупай верхнюю границу, чтобы сильно не расковырять…

«Это мне снится, — продолжал я заклинание. — Это не может быть правдой. Это слишком страшно, чтобы быть правдой. Сейчас я проснусь, и все закончится».

Я медленно опустил кисть правой руки. При этом конец спицы, находившийся в ране, приподнялся вверх. Я начал осторожно прощупывать края пули.

— Ты прямо врачом родился, — похвалил меня незнакомец. — Вообще никакой боли.

Но я видел, что из нижней губы, которую он прикусил, просочилась капелька крови.

Спица нашла верхнюю точку пули. Я осторожно продвинул острый конец поглубже, чтобы захватить край свинцового кусочка.

— А крючком твоя жена не вяжет? — спросил незнакомец.

Я медленно покачал головой, стараясь не упустить достигнутый результат.

— Жаль, — сказал раненый философски. — Крючком было бы легче.

— Будь другом, заткнись, — попросил я сквозь зубы.

Мои нервы, натянутые, как струна, готовы были лопнуть в любой момент. Мне хотелось одновременно хохотать и плакать. Я понимал, что это истерика, и стискивал зубы, изо всех сил подавляя отвратительные рефлексы.

«Позже, — уговаривал я себя. — Немного позже. Досмотрю этот сон, упаду на пол и начну биться в судорогах. Через пять минут. Раньше нельзя».

Спица зацепила пулю, и я подтолкнул ее к себе. Это просто косточка в вишне. Нужно вытащить ее наружу, и все будет хорошо.

Кусочек свинца поддался, переместился на несколько миллиметров ближе к пулевому отверстию. Я снова просунул спицу чуть глубже, за верхний край пули. Нужно захватить ее плотнее.

Незнакомец скрипнул зубами.

Я понимал, что расковыриваю рану, но по-другому у меня не получалось. В нашем полевом госпитале ощущалась острая нехватка медицинского оборудования. Ольга, к сожалению, не умеет вязать крючком. А зря. Действовать крючком было бы гораздо удобней, как справедливо заметил мой первый и, надеюсь, последний пациент.

Через десять минут все было кончено. А может, не через десять минут. Может, через час. Во всяком случае, когда окровавленный огрызок железа с тихим стуком упал из раны на пол, я машинально посмотрел на часы. Они сообщали, что с начала операции прошло десять минут. Но я им не поверил. Промокнул края раны ватным тампоном, смоченным виски. Выронил окровавленную спицу, схватил бутылку «Голден Лейбл» и сделал жадный глоток прямо из горла. Едкая жидкость обожгла пищевод. Я закашлялся, шмякнул бутылку на пол, вытер губы и хрипло сказал:

— Операция окончена.

Незнакомец не ответил. Я наклонился к нему, увидел белое лицо с прокушенной нижней губой и закрытыми глазами. Незнакомец пребывал в глубоком обмороке.

— Наконец-то, — проворчал я мрачно. — Давно пора…

Еще немного — и я бы поверил в существование сверхчеловека.

Я сидел на полу.

В одной руке я держал бутылку виски, а во второй стерильную неиспользованную спицу. Интересно, зачем я ее взял? Не помню. Состояние мое было таким блаженным, что я немного встревожился за целостность своего рассудка: не слишком ли ему сегодня досталось?

— Не боись, прорвемся, — сказал рассудок, уже изрядно раскисший от алкогольных паров.

— Уверен? — уточнил я.

— На все сто! — бойко заверил рассудок.

Я поставил бутылку на пол, вернул ненужную спицу на разложенный стерильный бинт. Сгорбился и посидел в такой позе еще минуту.

Господи, как же хорошо ни о чем не думать!

«А если он умрет от заражения крови?» — испуганно шепнул нехороший внутренний голос. Провокатор, так сказать.

— Я сделал все, что мог, — ответил я вслух очень твердо.

И внутренний голос не нашел, что мне возразить. Значит, и правда сделал.

Я посмотрел на незнакомца. Тот по-прежнему пребывал в нездешних широтах, но я за него не беспокоился. Судя по всему, душа у него не просто приколочена, а приварена к телу с помощью последних космических технологий. И выколотить ее оттуда вряд ли кому-то удастся.

Даже хорошо, что он в обмороке. Боль его терзает нешуточная, так что, лучше о ней на время забыть.

— Нужно перевязать рану, — сказал я себе вслух.

Виски сделало свое предательское дело: сознание стало утрачивать прежнюю ясность. Поэтому задания приходилось формулировать вслух. Для лучшего восприятия.