Дневник доктора Финлея - [118]

Потери и находки

Доктор Финлей Хислоп возвращался домой по дороге на Овертон-Террас после позднего визита к больному. Поскольку в этой части города прокладывали новые водопроводные сети, то он ступал осторожно, чтобы не попасть ногой в грязь.

– Прекрасный вечер, доктор.

Хислоп остановился и взглянул на ночного сторожа, который сидел в маленькой будке, окруженный наваленными лопатами, кирками и волокушами.

– Да, прекрасный.

Доктор перешел на другую сторону дороги – из холодной темноты октябрьской ночи к дружелюбному свечению от полыхающего в жаровне угля. Протянув руки к теплу, он заметил:

– Вам тут уютно, дружище.

Ночной сторож рассмеялся:

– Господи, а вы правы, доктор. Никогда в жизни мне не было так уютно.

– Значит, вам нравится новая работа?

– Нравится! Тут у меня все по делу. Считаю, что наконец-то мне повезло.

– Повезло! – не удержался от восклицания Хислоп, а затем спросил: – Но разве вам не одиноко всю ночь одному, с непривычки?

Ночной сторож удовлетворенно покачал головой:

– Тут столько всего, что вы и не поверите, доктор. Такого, на что я раньше и внимания не обращал. Это ведь очень интересно – немного подумать о самом себе под звездами. Прежде я никогда не думал ни о чем, кроме как о цене пинты или кто там выиграет. Но теперь я думаю о другом: отчего выпадает роса и почему цветы так сладко пахнут ночью. Об этом человеку стоит подумать, доктор. И господи, это так интересно! Вы бы видели, как я готовлю себе ужин в два часа ночи. Поджариваю бекон и кипячу чай, как какой-нибудь цыган. Вкуснее бекона и чая, приготовленных на этом маленьком огне, у меня еще никогда в жизни не было.

– Да вы стали философом, дружище, – подковырнул его доктор. – Вот что с вами не так.

– Может, вы и правы, доктор, – криво усмехнулся ночной сторож. – Но могло быть и хуже. Поначалу, заметьте, было не очень-то просто. Было время, когда мне хотелось послать все к черту, напиться, сделать что-нибудь ужасное, лишь бы все забыть. Если бы полгода назад кто-нибудь сказал мне, что я не пожалею…

Его голос затих, словно он что-то вспомнил, точнее – увидел. Сидя под звездами, он смотрел в направлении Лэнглоан-Хилл. И доктор Хислоп, проследив за его взглядом, посмотрел туда же.

Лэнглоан-Хилл лежит к западу от Ливенфорда, голый, невзрачный хребет в кольце низкорослых деревьев у его основания, словно это бахрома волос на лысом черепе. Но деревья в данном случае ни при чем – холм ценен тем, что у него внутри. Карьер Лэнглоан, глубоко врезавшийся в южную часть скалы, создал откос из мелкого песчаника, что и сделало холм с карьером широко известными.

Раз в неделю – обычно по вторникам, – когда вы поднимаетесь по узкой тропинке, идущей от Ардфилланской дороги к холму, вам преграждает путь красный флажок и щит, на котором красными буквами написано: «ОПАСНО – ВЗРЫВНЫЕ РАБОТЫ». На самом деле находиться в этом месте почти безопасно, и если вопреки предостережению вы решите продвинуться еще на несколько ярдов, то окажетесь в поясе карликовых дубов, откуда со всеми удобствами можно наблюдать за этими взрывными работами.

В тот конкретный вторник, двенадцатого марта, подготовка к взрывным работам началась до полудня. Было ветреное утро; над головой в чистой синеве небес неслись облака. В двухстах ярдах далее отвесно вздымался огромный красный склон каменоломни. У его подножия работала бригада бурильщиков.

Возглавлял эту команду Дэн Тейнш. Дэн не был бригадиром на этой каменоломне; он был слишком безответственным, слишком ненадежным для такой работы. Невысокий, смуглый, с толстой шеей, вспыльчивый, как порох, и бодливый, как бык, Дэн плохо подчинялся приказам. Вот почему на работе Дэна по негласному уговору признавали главным.

Дэн действительно мог бы стать главным, если бы в свои сорок с лишним лет обрел наконец хоть толику здравого смысла. Он слишком много пил, и его беспокойный, буйный нрав вечно приводил его к неприятностям – и да, даже в тюрьму.

– Дэн опять припозднился! – Это замечание стало привычным среди его приятелей в каменоломне, когда он не появлялся на работе в начале недели.

– Почему? – мог спросить кто-нибудь.

И получал ответ:

– О, как обычно! Подрался с клепальщиком в баре «У слесаря». Чуть не убил беднягу, а потом набросился на полицейских. Потребовались трое, чтобы дотащить его до тюряги, как есть пьяного.

Таков был Дэн, скорый на язык и на расправу – осатаневший, угрюмый и нетерпимый, – человек, не получавший от жизни ничего, что, казалось, могло бы его удовлетворить.

Тем утром, в частности, он был особенно мрачен. Он свирепо вонзал в скалу бурильный молоток, а его язык еще более свирепо костерил юношу по имени Грин, напарника Дэна и новичка в этой работе.

– Из тебя никогда не выйдет каменоломщика, – огрызался он на парня, который и без того нервничал. – Брызни сюда, черт побери! Ты что, хочешь, чтобы я проглотил ведро пыли?

Грин поспешно поднял банку с водой и сделал, как ему было велено.

– А теперь принеси коробку с мылом! – прорычал Дэн. – Она там, за будкой.

Молодой Грин осторожно принес «коробку с мылом» – так Дэн называл ящик с динамитом – и встал рядом, пока Дэн аккуратно вставлял в пробуренные дыры палочки взрывателей и тщательно утрамбовывал динамитом. Всего было около двадцати дыр – взрыв должен был быть сильным. Затем Дэн отрегулировал подрывное устройство, и вся группа вернулась в будку у подножия, примерно в ста ярдах ниже.