Дневник для Стеллы - [245]

Мисс Эстер Ваномри — Свифту

[Селлбридж, 1720]

Скажите мне откровенно, возникло ли у вас хоть однажды, с тех пор, как я написала вам в последний раз, настоятельное желание увидеться со мной? Нет, вы настолько от этого далеки, что ни разу даже не пожалели меня, хотя я говорила вам, как я страдаю. Одиночество невыносимо для ума, охваченного тревогой. Мои дни тянутся томительно, заполненные вздохами, а ночи я провожу без сна, неотрывно думая о —, —, —, — — —, который нисколько не думает обо мне. Сколько писем я должна вам отправить, прежде чем получу ответ? Как у вас хватает духу лишать меня единственного утешения, оставшегося мне в моих нынешних бедствиях? О! Если бы я могла надеяться увидеть вас здесь или поехать к вам. Я родилась с неистовыми страстями, и все они соединились теперь в одной, в той невыразимой страсти, которую я питаю к вам. Подумайте, сколь губительны[1210] для меня чувства, вызванные вашим пренебрежением, и проявите хоть сколько-нибудь участия, или я сойду с ума. Как бы вы ни были заняты, вы могли бы улучить минуту написать мне и принудить себя оказать столь безмерное благодеяние.

Я убеждена, что если бы мне дано было проникнуть в ваши мысли (разгадать которые не под силу ни одному живому существу, потому что никогда еще ни один из смертных не думал так, как вы), то я, наверно, обнаружила бы, что нередко в порыве ярости вы спрашивали себя, зачем я не набожна, в надежде, что я обратила бы тогда свои помыслы к небесам. Однако это не принесло бы вам избавления: ведь даже будь я фанатиком, вы все равно остались бы для меня тем божеством, которому бы я поклонялась. Существуют ли иные признаки божественности, кроме тех, какие отличают вас? Я нахожу вас повсюду; ваш дорогой образ всечасно передо мной. Вы повергаете меня по временам в благоговейный трепет, и я дрожу от ужаса; в иной же раз ваше лицо исполнено благотворного сострадания, которое воскрешает мою душу. И разве не естественней наклоняться лучезарному образу того, кого зришь воочию, нежели того, кого знаешь лишь понаслышке?

Свифт — мисс Эстер Ваномри

[? 27 февраля 1721]

Не могу вам выразить, насколько я ошеломлен и удручен. Я прочитал ваше письмо дважды, прежде чем уразумел его смысл, но так и не могу до конца поверить своим глазам. Неужели бедного дорогого существа больше нет в живых? В субботу у нее, как я заметил, был несколько мертвенный цвет лица, но для человека, страдавшего ее недугом, столь внезапная смерть очень уж необычна. Ради бога, соберите своих друзей, чтобы они помогли вам советом и позаботились обо всех формальностях. Это все, что вам теперь остается. Я вряд ли могу вас утешить, ибо сам нуждаюсь теперь в утешении. Одно только время поможет вам. А сейчас главное — соблюсти приличия. Несчастье застало меня совершенно врасплох, и едва ли кто на свете испытывает к вам сейчас большее сострадание.[1211] Понедельник.

Свифт — мисс Эстер Ваномри

1 июня [1721?]

Я никак не мог придумать, как переписать для вас этот перечень[1212], и потому вручил его мистеру Уорэлу с тем, чтобы он передал его вам, а ему сказал, что это какие-то бумаги, которые вам переслали из Англии на мой адрес. — Да хранит вас господь, adieu —

Свифт — мисс Эстер Ваномри

Галлстаун, близ Киннегада,

5 июля 1721

Мне было не с руки, а, вернее, невозможно написать вам до сих пор, хотя я желал этого более, нежели обычно, памятуя, в каком расположении духа я в последний раз застал вас; надеюсь, впрочем, что оставил вас в несколько лучшем. Считаю своим долгом просить вас побольше следить за своим здоровьем, встречаться с людьми и гулять, в противном случае вас одолеет хандра, а ведь нет недуга глупее и тягостней, и если справедливо, что обладание всеми жизненными благами служит в какой-то мере от нее защитой, тогда у вас для этого решительно никакого повода. Кэд — уверяет меня, что по-прежнему чтит, любит и ценит вас больше всего на свете и сохранит эти чувства до конца своих дней, но вместе с тем он умоляет вас не делать ни себя, ни его несчастным из-за ваших фантазий. Мудрейшие люди всех времен почитали за лучшее ловить преходящие мгновенья и находить усладу в любом невинном занятии. Если бы вы знали, каких усилий стоит мне сохранять хоть немного здоровья, какие неудобства я принужден терпеть ради езды верхом и прогулок, а также вследствие воздержания от всего, что я люблю, то вы считали бы пустяком необходимость время от времени проехаться в карете или поболтать с глупыми и бесцеремонными людьми, дабы избежать хандры или болезни. — Без здоровья вы утратите всякое желание пить кофей и так ослабеете, что совсем падете духом. — Я передал Кэду все те вопросы, которые вы имеете обыкновение ему задавать, и он торжественно объявил, что отвечает на них утвердительно. Как продвигается ваша тяжба? Ведь вы были когда-то отличным сутягой, но только Кэд — вас испортил. — Я совершил довольно утомительное путешествие в ирландской почтовой карете, однако чувствую себя после этого вполне сносно. — Прошу вас, пишите мне бодро, без жалоб и укоров, иначе Кэд — непременно об этом узнает и накажет вас. — Что есть сей мир, если не чувствовать себя в нем настолько покойно, насколько нам позволяют благоразумие и средства? С каждым днем он представляется мне все более бессмысленным и ничтожным, и я приноравливаюсь к нему ради собственного спокойствия. Я здесь настолько усердно вникаю в чужие заботы относительно того, что сажать и где прорыть канаву, как если бы это имело ко мне самое непосредственное касательство, и с удовольствием размышляю об отсутствующих друзьях, надеясь увидеть их счастливыми и быть счастливым вместе с ними. Неужели вы при всем вашем достоинстве и здравом смысле будете вести себя иначе, чтобы сделать Кэда — и себя несчастными? — Приведите в порядок свои дела и покиньте этот гнусный остров