Дневник Дейзи Доули - [84]

— Дейзи, знакомьтесь, это Дженни Скипвич, мой издатель из «Прозрения».

— Рада встрече, — она протянула мне руку. — Вы просто молодчина, так развернулись с бестселлерами, они у вас все представлены. Похоже, у вас острый нюх на то, что нужно читателю.

Я почувствовала, что щеки у меня запылали.

— Спасибо. В основном я руководствуюсь интуицией, так, наобум.

— О, я уверена, вы отлично умеете все просчитывать! — Дженни протянула мне свою визитную карточку. Меня прямо распирало от удовольствия: не привыкла я к похвалам на профессиональном поприще. Я взяла карточку, поблагодарила, Дженни сказала: «А вдруг в один прекрасный день вы и сами что-нибудь напишете? Не забудьте о нас тогда», все это было ужасно приятно, но я все равно чувствовала себя идиоткой — бездарной и серой. Совсем не такой, как Чед Нимб с его сильным, уверенным, оригинальным голосом. Ну, положим, мне удавалось вычислить несколько потенциальных бестселлеров, потому что они понравились лично мне, но что в этом выдающегося и какое уж тут чутье?

Я подняла глаза от визитки Дженни и увидела, что в магазин вошел Макс Найтли.

— Дейзи! — сказал он. — У меня для тебя новость, и, боюсь, ты от нее будешь не в восторге.

В моем сознании калейдоскопом закрутились разные сценарии дальнейшего развития событий, но особого волнения я не ощутила. Предположим, Макс заключил длительный договор на работу за границей, и теперь наши отношения превратятся в роман на расстоянии. Ну и что? Это будет даже забавно. Я вспомнила все трогательные сцены встреч в фильме «Реальная любовь», подумала о бурном торопливом сексе в гостиничных номерах, о слезах и разлуках, о том, как мы будем писать друг другу игривые эсэмэски и возбудительные электронные письма и томиться в ожидании новой встречи, яркой и бурной. Ну, если так, Макс напрасно думает, будто я огорчусь. Подобная перспектива меня ничуть не отпугнет, более того, она отсрочит унылую брачную рутину, ту скуку, в которую неизбежно вырождаются любые отношения. Я буду к нему ездить. Если он поселится в отеле за счет фирмы, то оно и лучше: не придется заморачиваться с готовкой и стиркой, не будет этой унылой прозы, когда ты отскребаешь пригоревшую сковородку, а он швыряет в стиральную машину растянутые трусы. Да, такой вариант, с работой за рубежом, — это был бы просто праздник. Или Макс предложит мне испытание посерьезнее? Может, его мама против нашего романа, может, она замучила его придирками и жалобами в духе «как ты мог так поступить, сынок? Ведь она старше тебя, да еще и разведенка». Может, она пилит его за то, что он увлекся совсем не такой женщиной, какую она мечтала заполучить себе в невестки, и твердит, что у нее на примете есть невесты куда моложе, и лучше, и престижнее? И твердит, что меня стыдно показать ее подружкам по бриджу? Но и эти проблемы меня не страшили — они в порядке вещей, с ними можно как-то справиться (откуда я знаю, играет ли его мама в бридж? Может, она вовсе не такая мещанка, как я ее себе рисую, — я же с ней незнакома. Может, она богемная старушка!). Я повторяла себе, что справлюсь с чем угодно, а Макс тем временем провел меня в подсобку, втолкнул внутрь и запер дверь. Я села на коробку с книгами и вопросительно взглянула на него.

— Дейзи, поверь, мне нелегко это говорить, — произнес Макс, — но я полюбил другую женщину.

— Другую? — тупым эхом отозвалась я. А потом внутренне захохотала: с моей смесью заносчивости и обаяния прирожденной язвы-колючки в сочетании с низкой самооценкой первая реплика, пришедшая мне в голову, звучала так: «Не дури. Где ты еще найдешь такую неповторимую и занятную личность, как я?»

Но сказать я этого не сказала.

Макс опустился передо мной на колени, и теперь мы смотрели друг другу в глаза.

— Послушай, я сам этого не ожидал, но так уж получилось. Ты мне действительно нравилась, и я ждал нашей новой встречи, надеялся, что все наладится…

— Так уж и нравилась? — поддела его я, уже с обычной своей колкостью. — Прямо-таки действительно нравилась? А не ты ли говорил, что я самая большая оригиналка из всех, кого ты знаешь, но тебе со мной не справиться? А не ты ли говорил, чтобы я тебя не отталкивала и подпустила поближе? А?

— Да, говорил, — промямлил Макс. — Именно это я и говорил, причем не только говорил, но и чувствовал, но, говоря по совести, ты самая сложная задачка, с какой я когда-либо сталкивался, и я был просто заворожен.

Я встала. Меня так трясло от гнева, что ноги отказывались слушаться, но я встала. Макс тоже поднялся.

— Значит, я была сложной задачкой? Необъезженной лошадкой, ты еще скажи! Но стоило меня покорить, и тебе стало неинтересно? Так? Стоило нам переспать — кстати, это не я говорила «ты мне слишком нравишься, и потому у меня не получается», — и ты уже нашел себе задачку посложнее? Присмотрел новую необъезженную лошадку?

— Совершенно необязательно иронизировать! — процедил Макс, и мне захотелось придушить его.

— Иронизировать?! Вы, мужики, ни фига не понимаете! Тупые дубины! Да у меня такое ощущение, будто ты отшвырнул меня и отхлестал по лицу мокрой тряпкой! Я говорила тебе, я не такая, как все. У меня разбито сердце. Но ты за мной ухаживал, ты уболтал меня, убедил, что тебе-то можно доверять. А как только я расслабилась и опустила забрало и открыла тебе свою измученную душу, ты — оп! — сообщаешь мне, что я для тебя недостаточно хороша.