Дневник Дейзи Доули - [81]

Люси провела меня на кухню, поставила чайник. В доме царила ослепительная чистота, как будто всю обстановку сменили на свежую, сдували каждую пылинку и клали все на свои места. Вещей как будто стало меньше и в доме было пустовато, но зато не так неуютно, как в прошлый раз.

— Ты сделала ремонт? — поинтересовалась я.

— Да нет, скорее, выгребла весь хлам. — Люси села напротив меня за кухонный стол. Покрутила бриллиантовую сережку-гвоздик в ухе.

— Дейзи, Эдвард ушел. Окончательно ушел. Все кончено, и слава богу.

— Эдвард ушел? Когда?

— Да с месяц уже.

— Месяц назад?! — потрясенно переспросила я. — И ты молчала?! Но почему ты мне не сказала? А, вот поэтому ты и не отвечала на звонки!

Люси обвела глазами кухню, словно пытаясь выиграть время. Потом она заговорила — медленно, тщательно подбирая слова, точно давно отрепетировала свой ответ.

— Не говорила, потому что мне самой нужно было с этим свыкнуться. Потому что боялась — вдруг тебе надоело мне сочувствовать с тех пор, как выплыла измена Эдварда? Потому что мне стыдно признать, что я мать-одиночка, — это так жалобно звучит. Потому что, когда он ушел, я была уже настолько морально готова к его уходу, что расстроилась значительно меньше положенного, и все удивлялись. И потому что мне нравится тишина в доме и молчащий телефон и то, что обо мне некому волноваться. Знаешь, у меня такое ощущение, что я живу частной, замкнутой жизнью и впервые за долгие годы, уложив детей или отвезя их в школу, я могу полностью сосредоточиться на себе. Даже странно — если не считать клейма «матери-одиночки» и этого отвратительно-снисходительного сочувствия со стороны родни, которая твердит «бедняжка, теперь ей придется везти весь воз самой», в остальном уход Эдварда меня совершенно не подкосил. Может, конечно, я, как страус, прячу голову в песок и отрицаю очевидное, или, может, оттого, что последнее время Эдвард вел себя просто отвратительно, так отвратительно, что я старалась этого не замечать, — но теперь, когда он ушел, я испытала одно лишь облегчение и ничего кроме облегчения.

Я слушала, боясь шелохнуться и прервать этот выстраданный монолог. Люси продолжала:

— Ушел Эдвард после очередной ссоры, в половине пятого утра, а поссорились мы потому, что у меня на нервной почве начался кашель. Я закашлялась во сне, а он стал утверждать, мол, ты нарочно кашляешь, чтобы мешать мне спать. А потом началось настоящее извержение вулкана. Эдвард взорвался, я тоже, потому что наружу полезли вся накопленная ярость и боль, и он сказал что «семейной жизни с него хватит» и он уходит. Я ему говорю — отлично, собирай вещи и вон отсюда немедленно, и он так и поступил. Я швырнула ему кучу мусорных мешков и, пока он заталкивал туда свое барахло, как ни в чем не бывало мыла посуду и запускала стирку.

Когда Люси сказала это, я подумала, что именно детали, крошечные детали объединяют нас, делают такими уязвимыми и в то же время сильными, делают нас людьми. Муж уходил от нее, уходил, оставляя с двумя детьми, а она, не зная, чем себя занять, пока он пакует вещи, запускала стиральную машину.

— Когда он ушел, — продолжала Люси, — я легла в постель, и мне вдруг стало так спокойно. Я не плакала, просто смотрела на часы, пока не зазвонил будильник и не надо было поднимать девочек и кормить завтраком и везти в школу. Потом я отправилась на свою йогу, и дальше день пошел как обычно. А вот что я никогда не забуду — это как Эдвард отнес вещи в машину, а потом вдруг вернулся в дом и поднялся на второй этаж. Я-то думала, он решил взглянуть на дочек, посмотреть, как они спят, ну, может, почувствует себя виноватым… так что я двинулась за ним. Но он пошел прямиком в ванную — намазать волосы гелем для укладки. Ты представляешь?! Вот это и стало последней каплей. У меня как будто сердце для него захлопнулось. Я смотрела на этого мужчину, которого когда-то обожала, и думала: «Да ты просто тщеславный бесхребетный пижон!»

— Как, по-твоему, после истории с Сюзи он завел кого-то еще? — спросила я.

— Да уж наверно, — спокойно ответила Люси. — Мужчины обычно потому и уходят, что у них кто-то есть.

— Да-да, — кивнула я, — женщины, как правило, собираются с силами и быстро привыкают к одиночеству, просто потому, что мы ранимее и, обжегшись, уже не рискуем завязывать новые отношения, но мужчинами руководит неосознанный ужас, поэтому они бегают от одной к другой, в новые объятия и гостеприимные постели.

Люси улыбнулась.

— Надо было мне давно тебе все рассказать. Я так и знала, что ты меня поймешь.

— Пойму? Да я бы тебе весь сценарий с закрытыми глазами наперед предсказала. — Я ласково потрепала Люси по руке. — Никогда не видела тебя такой уверенной. Я горжусь тобой. Конечно, паника еще будет накатывать, но, обещаю, надежды перевесят сожаления.

Я решила вытащить Люси на вечеринку — пусть взбодрится, ей полезно. Поскольку моя работа в книжном магазине шла успешно и я обеспечивала заведение Майлса всеми возможными бестселлерами по самопомощи, то меня теперь хорошо знали в издательствах, занимающихся эзотерической и популярно-психологической литературой, и охотно приглашали на вечеринки. Вот на одну из таких вечеринок я и повела Люси — на презентацию новой книги американского писателя Чеда Нимба. Книга называлась «Алхимия судьбы и влечения» и в Штатах уже стала бестселлером. После выступления автора предполагался фуршет. Мы с Люси устроились в задних рядах и слушали Чеда, который оказался стройным, на редкость симпатичным и элегантным для писателя. Щеголяя туфлями от Гуччи и дорогим кашемировым свитером цвета кофе со сливками, Чед вещал о внутренней боли одиночества, исподволь подтачивающей каждого из нас. Я толкнула Люси в бок и прошептала: «Вот, то, что доктор прописал!» Люси, будучи закоренелым скептиком, слушала писателя равнодушно, но я, конечно, впитывала каждое его слово, как губка воду.